Среда выживания. Андрей Ливадный

Малехов вскинул взгляд. – Синтезируем, раздадим «хлеб». Ну, хорошо, протянем еще две-три недели! А потом начнем убивать слабейших? Или ждать, как стервятники, пока кто-то умрет, чтобы запихнуть его тело в синтезатор? И опять жить?

      – Ты угомонись! Хонди для нас – чужие. А синтезатору действительно без разницы, на какой биомассе работать! Сегодня прибегнем к крайней мере! Один раз! За пару недель Метелин вырастит нерв, подготовит имплантацию. – Егор с силой сжал плечо Малехова, наклонился, шепнул ему на ухо: – Когда вулканический пепел уничтожил урожай, наши родители получали биомассу от хонди. Это было еще до набега мутантов, уничтоживших их поселения. Что в этой массе – без понятия, я маленький был, но синтезатор работал на ней безотказно. Мы выживем. Все. Больше никто не умрет, по крайней мере, от голода!

      – Егор, ты бредишь? Нам на поверхность-то не выбраться, а ты говоришь о торговле с хонди! Где ты найдешь хоть одно их поселение?!

      – Мне имплантируют нерв! – яростно повторил Бестужев. – В затопленной части бункера остались три планетарные машины. Мы с Родькой до них доберемся!

      – Под водой?

      – Да! – резко ответил Егор. – Это уже не твоя забота! – добавил он. – Если не вернемся, тогда уж поступай, как хочешь!

      Роман Степанович молчал. Казалось, он постарел лет на десять за пару минут разговора.

* * *

      Колониальное убежище. Сектор биолабораторий. Две недели спустя…

      – Как прошло? – Бестужев открыл глаза.

      Метелин и Шульгин бросили дела, обернулись.

      – Он пришел в сознание, – шепоток Егору не понравился.

      Он попытался привстать, почувствовал, что зафиксирован ремнями, рванулся, но без толку.

      Запахи.

      Они обрели объем и форму! Взгляд обежал знакомое помещение. Нет, зрение тут ни при чем!

      Скулы моментально свело. Удушливый, острый, режущий обоняние запах человеческого тела нес яркий букет выделяемых с потом веществ.

      Страх.

      Возбуждение.

      Неприязнь.

      Надежда.

      Запахи концентрировались двумя облаками, движение воздуха, создаваемое системой вентиляции, вытягивало их шлейфами.

      С закрытыми глазами, без участия зрения, Егор мог с точностью определить, где именно сейчас находятся люди, почувствовать всплеск эмоционального напряжения, вызванный его фразой.

      Сложнейшие процессы протекали в нервной системе Бестужева. Имплантированный хондийский нерв, кибернетический расширитель сознания, метаболический корректор, нейросетевой адаптер, распознающий мысленные образы, и, наконец, обонятельные рецепторы сейчас, в эти секунды, стремительно налаживали взаимодействие, образовывали новые связи, мозг обрабатывал данные на уровне подсознания, объединял разрозненные элементы в рамках новой, несвойственной для человека сенсорики восприятия.

      Обмен данными протекал стремительно и не поддавался осмысленному контролю. В сознание Егора поступали лишь конечные результаты. На миг промелькнула мысль: я ощущаю и идентифицирую мгновенные метаболические реакции, вернее, их