.

подозрительного. Но тот, кто положил конверт на сиденье, имел в своем распоряжении весь вечер.

      Он медленно взял конверт, вскрыл и извлек содержимое.

      Фотография двух белых лошадей – в профиль.

      Обе с голубыми глазами.

      – Мама, можно к тебе? – В дверях спальни Грейс стояла Фрэнки. – Я не могу заснуть.

      – Конечно. – Грейс села и похлопала рукой по одеялу рядом с собой. – Что случилось? Живот болит? Предупреждала же, не ешь последний кусок пиццы, он лишний.

      – Нет. – Фрэнки свернулась клубком под одеялом. – Просто мне одиноко.

      Грейс обняла дочь.

      – Тогда я рада, что ты пришла. Одиночество – это плохо.

      – Да. – Фрэнки помолчала. – Думаю, тебе иногда тоже бывает одиноко.

      – Когда рядом нет тебя.

      – Нет, я имею в виду любовь, замужество и все такое, о чем говорят по телевизору. Я тебе не мешаю?

      – Ты не можешь мне мешать. – Грейс усмехнулась. – И даю тебе слово, я не скучаю по «всякому такому». У меня слишком много дел.

      – Точно?

      – Точно. – Грейс коснулась губами виска дочери. – Этого достаточно, малыш. С тобой и Чарли я очень, очень счастлива.

      – Я тоже. – Фрэнки зевнула. – Просто хотела, чтобы ты знала: я не буду возражать, если ты надумаешь…

      – Спи. Завтра мне нужно объезжать двухлетку.

      – Ладно. – Фрэнки прижалась к матери. – Я опять слышала музыку. Утром встану пораньше и попробую ее сыграть.

      – Что-то новое?

      – Ага. – Девочка снова зевнула. – Пока только шепот, но потом она станет громче.

      – Когда будешь готова, я с удовольствием послушаю.

      – Ага. Но пока это всего лишь шепот.

      Она уже спала.

      Грейс осторожно подвинула девочку, чтобы поудобнее устроить ее на подушке. Следовало отправить Фрэнки к себе в постель, но она не решилась. Дочь стала очень самостоятельной и теперь редко приходила к Грейс за лаской, и такими минутами нужно дорожить. На свете нет ничего трогательнее, чем мягкая теплая тяжесть любимого ребенка.

      И Бог свидетель: ни одного ребенка так не любят, как того, который заснул в объятиях матери.

      Странно, почему вдруг Фрэнки стала переживать из-за одиночества Грейс. А может, не так уж странно. Фрэнки взрослая не по годам и необыкновенно чуткая. Грейс надеялась, что привела убедительные доводы, и дочь действительно довольна жизнью на ферме. Она не лгала Фрэнки. Старалась все время нагружать себя делами, чтобы не оставалось времени думать о сексе или любых близких отношениях. Но даже если такие отношения будут сравнительно безопасны, Грейс совершенно не готова окунуться в вихрь чувств, который однажды едва не погубил ее. Когда она зачала Фрэнки, страсть овладела ею настолько, что заставила забыть обо всем. Больше такого не повторится. Нужно сохранять хладнокровие – ради Фрэнки.

      Дождь стучал в окно, и ритмичные звуки усиливали приятную истому, которая словно обволакивала ее целиком. Грейс хотелось,