Мыс Трафальгар. Артуро Перес-Реверте

капитан первого ранга на всем флоте и самый выдающийся тактик своего времени. А вот поди ж ты – состоит при красавчике Гравине в роли генерал-майора эскадры (это выходит что-то вроде адъютанта) на борту «Принсипе де Астуриас». И в деле при Сан-Висенте командовать тоже досталось не ему.

      – Почему же?

      – Да потому, что он из тех, кто называет вещи своими именами и никому не лижет задницу.

      Еще один такой же – адмирал дон Хосе де Масарредо, с таким послужным списком, что хоть шляпу снимай: четырежды спасал испано-французские эскадры при операциях в проливе Ла-Манш, организовал высадку в Алжире, а затем вывез оттуда людей, защищал Кадис и Брест от блокады их англичанами, он автор Устава и пяти настоящих шедевров по судостроению, навигации и тактике. Но, понятное дело. Масарредо не любитель французов, а кроме того, он пятьсот раз докладывал королю, Годою, министру и всем и каждому о плачевном состоянии Армады, из-за которого «в случае сражения вся нация облачится в траур» – вот прямо так, дословно. Официальное решение: сослать его. И вот теперь он где-то там, в ссылке (ему остается еще пара лет бездействия, а ведь ему уже стукнуло шестьдесят), в то время как все командиры смешанной эскадры, в том числе и дон Карлос де ла Роча, уверены, что, находись на борту флагманского корабля, а еще лучше – во главе всей эскадры он или Эсканьо, в этот день, двадцать первого октября, у мыса Трафальгар все для них сложилось бы иначе. Однако все обстоит так, как обстоит. Не Масарредо или Эсканьо, а Федерико Гравину, тесно связанного с французами и их министром обороны Декре, пользующегося расположением короля и королевы и балуемого Годоем, Князь мира назначил заместителем командующего объединенной эскадрой – заместителем при Вильневе – и настоятельно просил его быть предельно тактичным и осторожным, чтобы союзники чувствовали себя как дома, а главное – чтобы Наполеон ни на что не разобиделся.

      – Побольше вазелина, мой дорогой дон Федерико. Главное – не жалейте вазелина. Понятно?

      Но когда наши корабли бросили якорь в Кадисе после того, что произошло у мыса Финистерре – французская эскадра едва участвовала в бою, так что основная его тяжесть легла на испанцев, – Гравина (он хоть и паркетный шаркун, но далеко не дурак и имеет понятие о чести), расстроенный, помчался в Мадрид, чтобы рассказать Годою, в руки какого недоумка он отдал все и вся. Questa е? la porca ruina miseriosa, illustrissimo[50] (Гравина родился в Палермо). Мы все в заднице, и так далее. Но все оказалось без толку. Жеребец королевы Марии Луизы Пармской, облаченный в расшитые позументом кафтан и штаны, сильно оттопыривающиеся спереди, прочел Гравине пару длинных наставлений, поразглагольствовал о дисциплине и любви к родине, подчеркнул, что Вильнев – человек министра Декре, и без обиняков заявил: пока парижский недомерок играет в Европе ту роль, которую играет (а это надолго), испанцам остается только повиноваться как стадо баранов. Да, бвана[51], как говорят эти негры, которых продают в Америке.

      – Я верю в вашу тактичность и благородство,

50

Это полный провал, Ваша Светлость (ит.).

51

Хозяин, почтительное обращение в некоторых частях Африки (от суах. ar abuna, наш отец).