Пластмассовый космонавт. Антон Павлович Кротков

затворнического образа жизни, опальный академик видать махнул рукой на собственную внешность, отчего растрёпанные волосы его, видимо, уже несколько дней не встречались с гребнем.

      Ненашев пригласил гостя пройти в дом. Участок занимал целый гектар и был получен Ненашевым в подарок от правительства за успешный запуск научного биологического спутника – ещё в те времена, когда академик считался одним из главных светил космической науки.

      Сама дача была двухэтажной, довольно просторная по площади, но построенная в основном из дерева. Её изюминкой была открытая терраса на втором этаже, откуда можно было обозревать окрестности за вечерним чаем. На эту террасу, увитую диким виноградом, они и прошли. Хозяин усадил гостя в плетёное венское кресло, а сам, кликнув помощницу, куда-то удалился.

      С террасы открывался чудесный вид на неспешно несущую свои воды реку, которая делала крутой поворот у песчаного обрыва с вековыми соснами. Совсем как на знаменитых пейзажах Поленова. До Оки отсюда было километра полтора, но запах речной свежести чувствовался очень отчётливо.

      Появившаяся на террасе женщина – родственница или просто соседка по даче – принялась радостно хлопотать, собирая угощение к чаю. Вскоре вернулся и хозяин, неся в брезентовых рукавицах вёдерный самовар. Старинный купеческий самовар дымился и сипло пыхтел, словно паровоз.

      Накрыв стол и пожелав им приятного разговора, помощница хозяина оставила мужчин наедине.

      – Вы не подумайте, я тут не только этими столярными пустяками балуюсь, – будто оправдываясь, заверил Ненашев, и стал показывать гостю чертежи из принесённой с собой толстой кожаной папки.

      С хохолком наспех прибранных волос и горящим восторженным взглядом истинного жреца науки он увлечённо рассказывал о своих инженерных задумках.

      Затем разговор плавно перешёл на общее состояние дел в космической науке и технике. Говорить об этой спокойно, без душевной боли, пострадавший за правду учёный не мог:

      – Наши проблемы начались задолго до недавних неудач с автоматическими лунными разведчиками серии «Зонд», и нынешних взрывов ракетоносителей «Союз». Ещё в 1961 году. В тот год в космос полетел Юрий Гагарин. Этот полёт стал высшим, но в определённой степени последним великим достижением советской науки. После него стали появляться первые признаки предстоящего упадка почти во всех отраслях, в том числе и в космической. Потом умер Королёв… Меня иногда спрашивают, если бы был жив Сергей Павлович, смог бы он, с его авторитетом, противостоять процессам развала отрасли. Не знаю…вероятно. Но даже ему, с его поддержкой на уровне ЦК, стало бы невероятно трудно работать.

      – Поэтому-то я приехал, – сказал Павел.

      Ненашев что-то записал в блокнот, хитро улыбаясь:

      – Шифрую кое-какие мысли, чтобы «кураторы» не догадались, о чём я думаю и разговариваю.

      Павел заговорил о том, что привело его сюда:

      – Проблемы с «Союзами» грозят тем, что под нож могут пустить королёвский лунный