В списках не значился. Борис Васильев

сидели за большим столом, заваленным мешками, пакетами, консервными банками, пачками чая. Они что-то сверяли по бумажкам и никак не отреагировали на их появление. И старшина не вытянулся, как полагалось при появлении старшего по званию, а спокойно ковырялся с печкой, заталкивая в нее обломки ящиков. На печурке стоял огромный жестяной чайник.

      – Здравствуйте, здравствуйте! – Мирра обняла женщин за плечи и по очереди поцеловала. – Уже все получили?

      – Я тебе когда велела приходить? – строго спросила толстая. – Я тебе к восьми велела приходить, а ты к рассвету являешься и совсем не спишь.

      – Ай, тетя Христя, не ругайтесь. Я еще отосплюсь.

      – Командира где-то подцепила, – не без удовольствия отметила та, что была помоложе: Анна Петровна. – Какого полка, товарищ лейтенант?

      – Я в списках еще не значусь, – солидно сказал Коля. – Только что прибыл…

      – И уже испачкался, – весело перебила девушка. – Упал на ровном месте.

      – Бывает, – благодушно сказал старшина.

      Он чиркнул спичкой, и в печурке загудело пламя.

      – Щеточку бы, – вздохнул Коля.

      – Здорово извалялся, – сердито проворчала тетя Христя. – А пыль наша въедлива особо.

      – Выручай его, Миррочка, – улыбнулась Анна Петровна. – Из-за тебя, видно, он на ровном месте падал.

      Люди здесь были своими и поэтому разговаривали легко, не боясь задеть собеседника. Коля почувствовал это сразу, но пока еще стеснялся и отмалчивался. Тем временем Мирра разыскала щетку, вымыла ее под висевшим в углу рукомойником и совсем по-взрослому сказала:

      – Пойдем уж чиститься, горе… чье-то.

      – Я сам! – поспешно сказал он. – Сам, слышите?

      Но девушка, припадая на левую ногу, невозмутимо шла к дверям, и Коля, недовольно вздохнув, поплелся следом.

      – Во, обратала! – с удовольствием отметил старшина Степан Матвеевич. – Правильно, щебетуха, с нашим братом только так и надо.

      Несмотря на протесты, Мирра энергично вычистила его, сухо командуя: «Руки!», «Повернитесь!», «Не вертитесь!». Коля сначала спорил, а потом примолк, поняв, что сопротивление бессмысленно. Покорно поднимал руки, вертелся или, наоборот, не вертелся, сердито скрывая раздражение. Нет, он не обижался на эту девчонку за то, что она в данный момент не без удовольствия вертела им, как хотела. Но прорывавшиеся в ее тоне нотки, явно покровительственные, выводили его из равновесия. Мало того что он был минимум на три года старше ее, – он был командиром, полновластным распорядителем судеб целого взвода, а девчонка вела себя так, будто не он, а она была этим командиром, и Коля очень обижался.

      – И не вздыхайте! Я же из вас пыль выколачиваю, а вы вздыхаете. А это вредно.

      – Вредно, – не без значения подтвердил он. – Ох и вредно!

      Светало, когда они той же крутой лестницей спустились в склад. На столе остался только хлеб, сахар да кружки, и все сидели вокруг и неторопливо разговаривали, ожидая, когда же наконец закипит огромный жестяной чайник. Кроме женщин и усатого старшины здесь оказалось еще двое: хмурый