Живой проект. Дарья Викторовна Еремина

профессии, ты создан руководить, побеждать, вести вперед. Ты не смеешь даже думать о том, что тебе чего-то… недосыпали. Мы в тебя душу вложили, Саша!

      – Похоже, кроме души вы в меня еще что-то вложили, – мужчина поднялся, – иначе с чего вся эта трепетная забота?

      Федор Иванович тоже поднялся, не отпуская Александра взглядом холодных голубых глаз. Невесело усмехнувшись, живой проект кивком попрощался и ушел.

      Профессор устало опустился в кресло. Теперь не осталось сомнений, что поведение воспитанника вызвано мукой большей, чем ученый предполагал ранее. Сердиться на Сашу он не мог.

      Александр уже собирался лечь спать, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Ольга. Саша отошел, впуская гостью лишь на порог. На ней было простое повседневное платье. В нем она казалась трогательной, как человек, в наши дни проверяющий время по наручным часам.

      – Вы позволите пройти? – замешкалась она, видя, что Александр не отходит от двери.

      – Не стоит, – качнул он головой.

      Ольга выдохнула, опираясь на закрывшуюся за спиной дверь.

      – Вы ничего не хотите мне объяснить? – в неожиданно требовательном голосе проступала грусть.

      – Хочу.

      Он хорошо понимал и уважал ее желание разобраться, понять. Он прокручивал в голове эту фразу: "Я живой проект… живой проект". Но она неуловимо трансформировалась в «я – декоративная собачка», заставив невесело усмехнуться. Ольга ждала.

      Александр поднял руку, впервые позволяя себе дотронуться до ее волос, и снова проговорил про себя: я живой проект. Когда же он открыл рот, чтобы сказать это, получилось нечто иное:

      – У вас очень красивые волосы, Оленька. И на лыжах вы ходите не в пример лучше, чем играете в шахматы.

      Саша хотел услышать ее смех, но девушка даже не улыбнулась:

      – Это все?

      – Наверно, да, – он опустил руку.

      – Саша, что я сделала не так? Чем я вас обидела? В чем провинилась? – голос неуловимо истончился, хотя лицо оставалось таким же, как всегда: будто более сфокусированное, чем лица окружающих ее людей, чистое и ясное.

      – Дело не в вас, Оля.

      – Тогда что в вас позволяет вот так вот… со мной? – она нахмурилась. – Мы же взрослые люди, неужели вы считаете, что я не имею права знать? Объясните мне.

      Саша вздохнул, чуть опустив лицо и тщетно ища в себе силы, чтобы признаться. Потом как-то растерянно поднял руки в стороны, ладонями вверх.

      – У нас одни ценности, Оленька. Вот две чаши весов, – улыбнулся он невеселой улыбкой, приподнимая ладони. – На одной – ваше право на понимание и оно очень много весит, – левая ладонь значительно опустилась. – На другой же то, что для меня весомее вашего права на понимание. И вряд ли я смогу этим пренебречь.

      Мужчина опустил правую руку, будто в ней оказалась гиря. Ольга прикрыла глаза, понимая тщетность своей просьбы.

      – Вы позволите завтра проводить вас?

      – Я не могу вам помешать, – качнул он головой и легонько улыбнулся.

      – Саша,