Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона. Александр Голодный

классической фразу:

      – Как мне всего этого не хватало!

      Ответ не разочаровывает:

      – Ты никогда особым умом не отличался.

      Улыбающиеся лица друзей подтверждают: фильм «Хищник» существует и здесь, а здоровяк Арни во всех мирах остается любимым героем спецназа.

      Ставлю ноги на первую, покрытую ржавчиной скобу.

* * *

      Да уж, не лондонское метро. Подземелья Москвы просто поражают своей запущенностью и отвратительным инженерным состоянием. Как я понял, более новая ливневка с железобетонными трубами осталась наверху, а здесь господствует гнилая, щедро покрытая плесенью и колониями грибов кирпичная кладка. Причем возраст некоторых стен совершенно затрудняюсь определить.

      Позавтракав в обширном зале с частыми колоннами (судя по настенной росписи, излюбленном месте диггеров), ориентируясь по карте командира и компасу-инерционнику, мы старались выдержать общее направление движения. Не оставляло ощущение, что путь еще и понижается.

      – Осторожно, яма.

      – Понял.

      Экзотический маршрут составлял истинный ценитель этого дела. Узкие щели, заросшие скользкими колониями грибов, сменяли просторные коридоры с хлещущими из труб и просто отверстий потоками бурой субстанции, ручьи под ногами превращались в небольшие речки и даже озера, которые приходилось форсировать, окунувшись по пояс. И везде под ноги попадались колдобины и обломки кирпичей, какой-то трудноопределимый ржавый металлический хлам. И еще здесь было скользко. Не падать пока удавалось (в отличие от смачно матерящегося шепотом здоровяка), но опираться рукой о склизкую стену в попытке удержать равновесие – удовольствие еще то.

      «Насмешила» двухметровая в диаметре бетонная труба, в которую отходы попадали не ровным потоком, а импульсами, повинуясь каким-то своим прихотливым законам. Я едва успел опустить голову (слава богу – в капюшоне), когда сверху хлынул столб жидкости литров на сто, не меньше. В носу отчаянно засвербело от пронзительного аммиачного амбре.

      – Парни, я верю в писающих великанов.

      Довольный смех Ахмета оборвал новый поток, ударивший точно по плечам командира. Характерного грязно-коричневого цвета. С не менее характерным запахом. Услышав мрачное самокритичное: