Черный мерин. Андрей Кивинов

свелось к следующему – если ты, пес облезлый, не вернешь паспорт, купленный у Гюльчатай, я убью тебя и всех твоих гостей с Кавказа, а дом спалю к…

      Правая ладонь при этом сжимала кочергу, а левая вцепилась в отвороты давно не стиранной, пропахшей рыночным потом рубашки Вахида. То, что это именно он, у меня сомнений не было. Дважды снаряд в одну «шестерку» не попадает. Гости тут же бесшумно исчезли, словно тени в полдень, и больше не появлялись. Кому захочется связываться с безумным юношей в зенитовской футболке, орущим так, что трясутся стаканы на столе и стекла в оконных рамах?..

      Прошу поверить: по жизни я человек спокойный и уравновешенный, старающийся жить по правилам. Вывести из себя меня можно крайне редко, например, спросив восемь раз подряд одно и то же. Но в эту минуту я напрочь потерял контроль и испугался самого себя. Больших трудов мне стоило уговорить собственное «я» не опускать кочергу на покрывшееся испариной темечко Вахида и не начать громить мебель.

      Но, как говорится, нет худа без добра. От меня, видимо, исходила такая позитивная энергетика, что Вахид не выказал даже намека на сопротивление. Поначалу он, правда, попробовал задать наводящие вопросы, но, услышав наводящие ответы, тут же выудил из заднего кармана паспорт со следом ботинка на обложке и с поклоном протянул мне.

      – Пожалуйста… Извини, друг…

      Он! Родной! Любимый! Коричневый, как…! Я опускаю кочергу, прекращаю насиловать голосовые связки. Вот оно – счастье! Нашел! Отлегло…

      Вам не понять этого чувства. И никому не передать. Разве что Виктору Пелевину. Но его нет с нами, а значит, момент навсегда потерян для истории. Мне даже неинтересно, зачем Вагифу левый паспорт. Главное, он у меня.

      – Ладно, живи пока…

      Чтобы не подставлять «восемьдесят восьмого», запускаю заученную версию:

      – На рынке завтра не появляйся. Тебя «скины» пасут. Порвут на тряпочки.

      – Спасибо, друг!..

      Выбегаю во двор, целую в горячий капот мустанга и прыгаю в салон. У меня целый час. Даже если коняшка откажется ехать или застрянет в непроходимой пробке, или Нева выйдет из берегов, я не опоздаю. Добегу бегом, доплыву, долечу, доползу! Ведь я суперкурьер! Нет – мегакурьер!..

      Сравниваю отпечаток на паспорте с рисунком на моей подошве. Точно – мой след. Совпадает… Плюю и вытираю…

      Ровно без пяти четыре я на Балтийской. Слету узнаю Черноротова, который сидит в кресле, но не узнаю Анюту. Перенервничал человек. Было бы из-за чего!..

      – Артем?… Где?…

      Обычно таким голосом тяжелораненый зовет на поле боя медсестру или медбрата. И брат здесь! Зов услышан!

      – Что?

      – Па-а-а-спорт…

      – Ах, паспорт… Пожалуйста. Я ж предупреждал: в пробке застрял. Бардак на дорогах, четыре часа простоял. Я собираюсь писать жалобу губернатору…

      Представьте выражение лица человека, которому объявили, что вместо мучительного четвертования его просто повесят. У Анюты сейчас именно такое лицо.

      Какое это удовольствие