Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я. Андрей Валентинов

сыновья Семерых, снова под Фивами.

      Мы – все. То есть почти все…

      – Тидид! Тут, понимаешь…

      Эвриал… Дрожит голос Смуглого, и лицо опять белое, как тогда, возле Семивратных.

      – Диомед! – это уже Амфилох. – Нам только что сказали…

      Мертв голос Щербатого, каждое слово – непогребенный труп.

      «Кто?» – хочу спросить я, но голос не слушается, да и незачем спрашивать, ибо я уже понял, сразу понял. Почти все мы тут. Почти…

      – Ферсандр! – отчаянно кричит Сфенел. – Ферсандр, твой брат! Эти сволочи убили Ферсандра! Эти сволочи!.. Ты слышишь, Тидид?

      Не слышу…

      …Река шумит совсем рядом, тихая, спокойная. Странно, я не могу ее увидеть. Только плеск – и легкий теплый ветерок.

      Тихо-тихо.

      Тихо…

      Река совсем близко, только шагни, только вдохни поглубже свежий прозрачный воздух…

      Плещет, плещет…

      Медленно, медленно, невыносимо долго сквозь бесцветное марево начинают проступать знакомые лица, сквозь проклятый плеск доносятся голоса…

      – …слышишь, Тидид?

      Надо бы удивиться, почему они не заметили, ведь мы знакомы с детства, все знают, что Диомед Дурная Собака безумен, что его надо скрутить, сжать горло боевым захватом… Но я не удивляюсь. Не заметили. И я не вынырнул. Река плещет совсем рядом, только плеск стал чуть потише, я могу думать, могу даже говорить…

      Усталой чайкой мелькнула мыслишка – маленькая, страшненькая. А если это…

      …НАВСЕГДА?

      Мелькнула – не испугала. И я вновь почему-то не удивился.

      …Ферсандр плакал. Маленький, смешной в своем огромном, не по росту, заляпанном грязью панцире, в съехавшем на ухо гривастом шлеме. Слезы текли, он вытирал их рукой – тоже грязной, в крови. Еще один Ферсандр лежал на земле – мертвый. Труп. Как и сотни других на этом страшном поле…

      Нет, не так. Это было раньше, под Фивами, когда мы встретились с моим двоюродным братом у Пройтидских ворот, над трупом басилея Лаодаманта.

      Сейчас по-другому. Маленький Ферсандр не плакал, он улыбался последней улыбкой, застывшей на посиневших губах. И не он – я стоял на коленях возле трупа, но тоже не плакал и снова не понимал, почему…

      «Я не хотел, Тидид! Я не хотел! Не хотел, чтобы так! Не хотел!..»

      И я не хотел этого, брат мой, храбрый Ферсандр Полиникид, первый из нас, эпигонов, прошедший свой путь до конца.

      Я любил тебя, брат!

      Хайре!

      Проклятая река не отпускала, плеск то становился тише, то вновь захлестывал прибойной волной.

      Плещет, плещет…

      Но мне было уже все равно. Я исчез, растворился в светлых волнах безумия, и уже не я, а кто-то другой отдавал приказы, выслушивал соболезнования, морщился, когда докладывали о потерях, распоряжался о погребальных кострах, готовился к штурму проклятого Пергама, дурацкой кучи валунов на холме, забравшей у меня друга и брата…

      Всего однажды дрогнул я-прежний, дернулся