Дельфийский оракул. Екатерина Лесина

Зачем искать службу, если все хорошо? Мне пришлось бы пахать за двоих. А я не был к такому готов. Прости.

      Раскаяния в нем явно нет. Скорее уж, это просто дань традиции. За давние разлуки надо извиняться – положено так делать.

      – Я не хочу лгать, – объяснил Аполлон. – Я мог бы придумать душещипательную историю – о вынужденной разлуке и собственных жутких страданиях, но я действительно не хочу тебе лгать.

      И это – уже ложь.

      Ведь был вчерашний день. Что же изменилось?

      – Твоя жена… – голос ее сел, в горле пересохло. – Она – другая, не такая, как я?

      – Она была… мудрой женщиной.

      Случайная встреча – в магазине сувениров. Аполлона привлекла черная амфора, сделанная столь умело, что в первый миг он принял ее за настоящую – и заглянул в магазин. Конечно, он сразу разобрался, понял – подделка, но надолго застрял в зале, беседуя, как ему показалось, с обычной продавщицей – спокойной женщиной в возрасте. Сначала он говорил об этой амфоре, перечисляя изображенных на ней богов и героев. Потом – о Греции. О себе…

      А оказалось, что продавщица в тот день взяла больничный, и Татьяне пришлось поработать за нее.

      Это был удачный день для них обоих.

      Встречи их продолжались.

      – Она была очень уравновешенным человеком. Дипломатичным. Спокойным. И умела разговаривать.

      – А я – нет?

      – Ты… и многие другие, вы просто высказываете претензии – и ждете, что я тотчас изменюсь по вашему желанию.

      Разве Саломея была такой? Наверное, была.

      – Татьяна же все объясняла. Терпеливо. Подбирая правильные слова. И возражения она выслушивать умела, не ударяясь в слезы. Это она предложила – пожениться.

      – А ты – согласился?

      Татьяна всегда одевалась неброско, но со вкусом. Курила она дешевые сигареты, но носила их в дорогом портсигаре. А вот зажигалка была копеечной, пластиковой. Татьяна говорила, что зажигалки она постоянно теряет, и потому нет смысла на них тратиться.

      – Я понимаю, что старше тебя, – Татьяна припарковалась и вышла из машины. Двигалась она резко, порывисто, как будто боясь что-то не успеть. – И что вряд ли ты действительно меня любишь.

      – Я и не говорил, что люблю.

      За стоянкой располагался крошечный скверик с каштанами и треснувшей пополам липой. Часть дерева отвалилась, но не умерла липа. И ветви ее торчали вбок, увешанные крохотными, словно бы измятыми листьями.

      – Вот поэтому ты мне и нравишься, – Татьяна села на качели. – Ты не пытаешься притворяться. Если бы ты знал, сколько на моем пути встречалось хорошеньких мальчиков, которые только и пели, что о неземной любви!

      Она оттолкнулась ногами от земли, и качели заскрипели. Цепи их, выглаженные снизу до блеска чьими-то ладонями, вверху имели неприятный – ржавый – цвет.

      – А я же не дура, Полька! Я отдаю себе отчет, что в бабу моего возраста влюбиться… нет, можно, но уж никак не мальчику.

      – Я не намного моложе тебя.

      – Намного, –