Дельфийский оракул. Екатерина Лесина

из сумочки фотографию Далматова – не самую удачную, но он жутко не любил фотографироваться, – она протянула ее гадалке:

      – Вот. Он… мы с ним…

      Заготовленные заранее вопросы вдруг разом вылетели из ее головы, но Анне Александровне они и не потребовались. Взяв фотографию, она поднесла ее к глазам, сощурилась, словно пытаясь разглядеть совсем уж мелкие детали. И смотрела на снимок долго, может, минуту или даже две.

      – Нехороший человек, – сказала она наконец, откладывая его в сторону, изображением вниз. – Черный совсем. Изнутри чернота идет и точит его. Проклятье – страшное. Родовое! От отца – к сыну… Никого такое проклятие не щадит.

      Алиска вся обмерла.

      – Тебя он не любит и никогда не полюбит. Радуйся! Если же кого-то он и полюбит, то в могилу сведет. От таких людей, милая, бежать надобно, но…

      Гадалка повернулась к окну, задумчиво пошевелила губами, будто собираясь что-то сказать, но не решаясь.

      – Но… что?! – Алиска не выдержала.

      – Есть один способ это проклятие снять. Если, конечно, ты не испугаешься.

      Алиска боялась. Ей вдруг стало холодно, а потом – сразу жарко. Ноги ослабли, сердце провалилось куда-то в живот, затрепыхалось… Анна Александровна, глядя на нее с жалостью, спросила:

      – Любишь его?

      – Люблю.

      В этот момент Алиска верила, что действительно любит Илью и что ради этой любви она горы свернет! Воображение рисовало ей некий подвиг – не слишком, правда, утомительный, – а потом долгую жизнь – на двоих.

      – Ой, врешь! – Анна Александровна погрозила ей пальцем. – Еще не любишь. И не надо! К чему – любовь? От нее одни беды. Разума своего слушайся. Поможешь ему – поможешь и себе. Богатый он?

      – Да.

      – Насколько?

      Алиска пожала плечами. Как-то не задумывалась она над размерами далматовских капиталов. Деньги у него были, это понятно, и тратил Илья их легко, значит, мог себе это позволить.

      – Ну… у него дом есть. Большой. Старый.

      – Старинный? – уточнила Анна Александровна.

      – Да. Такой… с колоннами. И мрамором внутри все выложено…

      – Отделано, – поправила ее гадалка.

      – И еще – статуи. Сад с оранжереей. А еще, у него бриллианты есть! Целая шкатулка. Вот такая!

      Алиска показала, каких размеров шкатулка. Преувеличила, конечно, но лишь самую малость. И при мысли об этих драгоценностях ей вдруг стало очень обидно.

      – Он мне их не разрешает трогать. Только показал – и все. Это от матери ему досталось, она умерла. И если уж умерла, то зачем все это просто так хранить? Там алмазы лежат, как… ну, как мой палец по размеру! И рубины! С изумрудами есть комплект – офигенный вообще! Я никогда таких не видела! А он говорит, что это – лишь часть. Что все самое ценное – в банке, а дома – только новодел, но хороший. И со временем этот новодел тоже станет ценностью! Вот!

      – Умница, – похвалила Алиску гадалка. – Хочешь, чтобы камешки эти твоими стали?

      Конечно! Разве кто-нибудь, будучи в здравом уме, от такого