Военная хроника 1944-1945. Вадим Холдевич

началу.

      Как будто в ожидании чрезвычайных ситуаций притихла линия фронта. В темном безлунном небе не рассыпали свои мертвые огни ракеты. Затаенно молчал бог войны – артиллерия. В притихшем предутреннем воздухе не слышно стрекота беспокойных пулеметов.

      Необычная для фронта тишина нагнетала тревожные чувства. Скорее хотелось избавиться от этой настороженности, неизвестности, разрядить наполненную предчувствием грозовую атмосферу.

      – А что, Митя, если поедешь домой, лапти-то по пути захватишь? – неожиданно громко засмеялся Миша Хотулев. – А может, так и оставишь на семафоре в назидание потомкам, а?

      Причиной для подобных вопросов послужило признание самого Мити, что в последнее время многие в селе стали носить лапти: война, и никакой обуви в магазине купить невозможно. Любящие позубоскалить солдаты переделали рассказ Мити. Получалось, что лапти были повешены самим Митей на последнем перед военкоматом семафоре. Вначале Митя пытался доказывать, что он говорил совершенно другое, потом только отмахивался рукой, как от надоедливой мухи. Вот и сейчас, махнув рукой, он отошел к танку и стал что-то искать в рюкзаке, привязанном к поручню.

      За разговорами время тянулось не так утомительно. Мы и не заметили, как из темноты стали проступать сначала только силуэты собеседников. Вскоре можно было рассмотреть отдельные черты лица, а затем и выражение глаз.

      День неторопливо двигался с востока.

      В недалеких кустах послышалось несмелое чириканье какой-то птахи. В лесу все притихли, боясь спугнуть этого крохотного представителя, наслаждающегося жизнью, утром, весной. Помолчав, она вспорхнула на вершину деревца и теперь залилась задорной и длинной трелью.

      Оттесняя темноту к западу, восток сильнее заголубел. Края облаков, приостановившихся над Нейсе, точно отражали переливы цветов на горизонте из нежно-голубого с белыми, и как будто поднимались ввысь. Туман же, прикрывший долину реки, оставался белым. И только там, где наиболее высокие деревья приближались к его границе, он становился грязно-серым. Ничто не нарушало таинство рождения нового весеннего дня. И ничто не указывало на скопление на этом небольшом участке тысяч приспособлений для уничтожения этого мирного леса и притаившихся под его сенью людей.

      – А что, братцы, наверное, пора и начинать, – потягиваясь, проговорил Фефелов.

      Война как будто и ждала этой команды: где-то впереди слева раздался шипящий звук заработавшей «Катюши». Сразу же лениво зашуршали в сторону Нейсе снаряды «Андрюш». Вся правая сторона подхватила заданный напев сотнями глоток артиллерии. Над лесом повис непрерывный ни с чем не сравнимый гул, в котором с трудом можно было выделить отдельные залпы. Гул давил на уши, заставляя болезненно вздрагивать перепонки. От горького запаха сгоревшего пороха першило в горле.

      Страшно было представить себе, что сейчас творилось в расположении противника.

      На левом