Просто будь рядом. Нора Робертс

огрызнулась Ева. – Я принимала в этом участие.

      Пибоди не поддалась на провокацию и продолжила сверлить Еву серьезным взглядом темных глаз.

      – Ты же знаешь, кто он, знаешь, что он из себя представляет, как он действует. Так что ты понимаешь: ради того, чтобы передать тебе это послание, он изменил собственным принципам. Ева, ты ему двенадцати лет жизни стоила. Он будет мстить.

      – Возможно. Но я не в его вкусе. Я давно уже не девочка. Я не наивна, не глупа и уж тем более не беззащитна. Скорее он собирается со мной посостязаться. Ему нужно меня победить. И перед ним полон город девчушек, чтобы отомстить мне за эти двенадцать лет заточения, бери – не хочу, – устало добавила Ева, усевшись в кресло. – Пибоди, он не убить меня хочет – по крайней мере не сразу. Он хочет доказать, что умнее меня. Хочет поунижать меня… хотя бы для начала. Вот как он все это себе представляет: он начнет собирать свою коллекцию заново, тем меня и унизит.

      – В тюрьме он наверняка наводил о тебе справки. Считает, что может предугадать твои мысли, черт побери!

      – Ничего, скоро он узнает, как я действую. Эй, время. Иди переодевайся.

      – Можно отложить церемонию, заняться делом.

      Джули Копески с застывшими от ужаса глазами и рыдающий Трей Шустер блуждали у Евы в мозгу: ей, в общем, тоже было не до медалей. Но она строптиво мотнула головой.

      – Нет, не будем откладывать. И это не наше дело, – добавила она, хотя мысленно уже решила, что без боя его не отдаст. – Теперь проваливай, мне тоже надо переодеться. Не тебе одной медаль получать.

      – Ну, у тебя-то это не первая. Ты привыкла?

      – Нет, эта – особая. Давай линяй!

      Оставшись одна, Ева какое-то время продолжала сидеть в кресле.

      «Пибоди права, – думала она, – Макквин меня не знает…»

      Унижения она не чувствовала. Она чувствовала дурноту – в сердце, в желудке, в голове. И чувствовала, как в ней растет злоба. И слава богу.

      Злость придавала ей сил.

      2

      В раздевалке управления в нос ей шибанул привычный запах – смесь пота, мыла и чьего-то дешевого одеколона. Плюхнувшись на скамейку, Ева принялась зашнуровывать негнущиеся черные ботинки. Ох как она их ненавидела! Но форма есть форма. Ева задумчиво пошевелила пальцами ног, рывком поднялась, достала из шкафчика полицейскую фуражку, повернулась к зеркалу и со значением водрузила ее на голову.

      Из зеркала на нее взглянула прежняя Ева Даллас – двенадцатью годами моложе, неопытная девчонка с отполированным до блеска жетоном, в треклятых черных ботинках.

      И все-таки она уже и тогда была копом. Она твердо знала, кем должна стать. Просто обязана. Но она мало себе представляла, с чем предстоит ей столкнуться и с чем научиться жить.

      Испытание, выпавшее на долю молодой, лишь два месяца назад окончившей Академию Евы Даллас за дверью квартиры номер 303 в доме 958 по Мюррей-стрит, куда она постучала одним знойным днем в сентябре 2048 года, было особенным.

      Ева помнила тот свой страх, соленый привкус в глотке,