Бертран из Лангедока. Елена Хаецкая

эн Бертран, – говорит домна Лана и берет рыцаря Бертрана за руку. – Как скучны эти северяне! Кто из этих неотесанных саксонцев растолкует мне природу любви?

      И делает шаг и вскрикивает, ибо по траве, шурша, проползает змея.

      Но с Матильдой-Ланой – эн Бертран, и можно не бояться, ибо он немедленно успокаивает домну Лану рассказом о природе змеи, которая также подобна природе любви.

      – Смотрите, домна Лана, как устрашилась вас эта змея! – восклицает эн Бертран. – Это потому, что вы одеты добродетелью. Если бы вы были лишены добродетели и обнажены (ибо грех обнажает), то эта змея, ничуть не устрашась, набросилась бы на вас и ужалила смертоносным жалом. Так ведь и любовь – она убегает, когда человек одет холодностью, но беспощадно жалит того, кто снял одежды скрытности и стоит беззащитный в своей откровенности…

      – Как утешительно то, что вы говорите, эн Бертран, – шепчет домна Лана. – Как это прекрасно…

      И помолчав немного, берет его за вторую руку. И так они стоят друг против друга, держась за руки и глядя друг другу в глаза: домна Лана – печально, эн Бертран – ласково.

      – Ведь вы отдадите за меня жизнь, эн Бертран? – еле слышно спрашивает домна Лана.

      – Смотря кому, – отвечает эн Бертран.

* * *

      И вдруг страшный шум врывается в тихий сад. Впереди, завывая от ужаса и моля о пощаде, мчится жонглер. За ним – с треском ломая кусты шиповника, ругаясь, как тамплиер, – сам граф Риго с обнаженным мечом в руке. Следом за графом поспешает конюх с кнутом.

      Жонглер вопит:

      – Пощады!

      Конюх кричит, задыхаясь:

      – Вы же только выпороть его велели, мессен Риго!

      Граф Риго рычит:

      – Я передумал!

      Услужливо посторонившись, эн Бертран успевает подхватить домну Лану за талию, чтобы ее не сбили с ног. Вся кавалькада проносится мимо.

      Домна Лана широко раскрывает глаза.

      – Что это было, эн Бертран?

      Эн Бертран пожимает плечами.

      – Понятия не имею.

      Он подает руку домне Лане и ведет ее к скамье, увитой диким виноградом. Они усаживаются, чтобы было удобнее смотреть.

      Вскоре из кустов выбирается граф Риго. Дышит тяжело – освирепел и от погони раззадорился. Рыжий волос дыбом встал, точно грива у льва, лицо побагровело, страшным сделалось, глаза выкатились.

      На сестру свою, домну Лану, бешено глянул, рявкнул:

      – Куда он побежал?!

      Домна Лана холодно плечами пожала. А эн Бертран спросил:

      – Чем же этот урод так досадил вам, мессен, что и рук о него марать не побрезговали?

      Тут и конюх показался. Вид имел виноватый: упустил мерзавца! Граф Риго дал конюху богатырского пинка, конюх сгинул.

      Плюхнулся граф на скамью по левую руку от Матильды-Ланы (а по правую эн Бертран сидел и улыбался тихонечко). Густые свои брови нахмурил.

      И повисло тяжкое молчание.

      Домна Матильда-Лана камешек под башмачком покатала – со скуки. А эн Бертран спросил графа Риго, за кем