Ида Верде, которой нет. Марина Друбецкая

Никак… А ты раз – и готово!

      – Да ладно, – Лозинский помолчал, качая длинной ногой в остроносой замшевой туфле, и задал наконец единственный интересующий его вопрос: – А что за девушка? Откуда?

      – Не помню. Кто-то привел, наверное. А может быть, из наших, из тех, что в перерывах готовят бутерброды. Помню только платье – бесформенное, зеленое, кажется. А девица в твоем вкусе. Я еще тогда об этом подумал.

      Лозинский окончательно разозлился. Беспечность Пальмина его бесила. Как это похоже на Диму – не замечать и не помнить ничего, кроме собственных фантазий!

      Он открыл было рот, чтобы сказать Пальмину нечто резкое, но картинка начала меняться, и Лозинский прильнул к экранчику.

      Камера медленно отъезжала назад. Сейчас он увидит лицо девушки! Но камера покачнулась и уткнулась объективом в угол. Потом еще раз покачнулась, выровнялась и быстро отъехала. Девушка стояла в глубине кадра, повернувшись к камере спиной. Кто-то подошел к ней – Лозинский попытался рассмотреть, кто именно, но не смог, – и она наклонила голову, видимо отвечая на вопрос. И снова в этом наклоне головы Лозинскому почудилось что-то знакомое. Она еще раз кивнула и вышла из кадра.

      – Оператор у нас – золото! – зло проговорил Лозинский.

      – Не золото – брильянт! – весело отозвался Пальмин.

      – Слушай, Дима, какие странные у нее волосы. Цвет толком не разглядеть. Светлые, кажется.

      – Пепельные. И кудри мелким бесом. Помнишь ту картину во Флоренции со злым ангелом…

      И тут Лозинский понял. Ударило: злой ангел. Пепельные волосы. Песчаные ветры пустыни. Мумия царицы. Тонкогорлые кувшины с орнаментом из трав и цветов. Черное небо, усыпанное веснушками звезд. Барышня Ведерникова… Здрасьте. Холодный взгляд. Язвительный голос. Легкая блузка с пуговицами на спине. Запрокинутое лицо. Светящиеся в темноте глаза. Струсила, струсила Зиночка Ведерникова. Ускользнула от него в ночь.

      Но как он-то мог забыть? Ведь хотел найти ее в Москве. Замотался? Забегался? Или сам струсил? Что делать с эдакой дивой? Как совладать? Не дать себя одурачить? Подмять? Втянуть в хитросплетения сложных отношений? А то, что отношения с ней не могут быть простыми, Лозинский был уверен.

      Голос Пальмина вернул его к действительности.

      – Вспомнил, Лекс! Рунич. Ее Рунич привел.

      Лозинский рассеянно кивнул.

      – Ну, я поехал.

      И пока шел по аллеям парка, и дальше, пока ехал в таксомоторе, и дома, сидя в кресле и пролистывая, не глядя в текст, сцены детективной археологической серии, думал: «Прослаивать действие! Да-да, именно так! Глаза, выплывающие из тумана… светящиеся сквозь туман… возникающие в самый неожиданный момент… глядящие на зрителя в упор, как два пистолетных дула. Чьи это глаза? Убийцы? Жертвы? Сыщика? Невольного свидетеля? Никто не знает. Никто не узнает до финального титра».

      Лозинский вскочил и выбежал в коридор. У квартирной хозяйки в гостиной имелся телефонный аппарат. Лекс не любил просить об одолжениях, но тут!.. Он быстро набрал номер студии и позвал к трубке ассистента