Остров Грёз. Избранная проза. Эльдар Ахадов

на бумажке, потом вместе отыскали в альбоме со старыми семейными фотографиями…

      Невнятен шёпот фотографий,

      Покрытых блёклой желтизной.

      В них нет печали эпитафий

      И сплетен краски расписной.

      Лишь тот расслышит их историк,

      Служитель новых аллилуй,

      Чей взгляд рассудочен и горек,

      Как запоздалый поцелуй…

      Новому хозяину бабкиного добра (так, в общем-то, само сложилось, что его родители избегали, как черти ладана, всего, что хотя бы отдалённо напоминало коммерцию) надо было картину как-то пристроить, что-то за неё получить, желательно побольше, а с Маниловым он был раньше ещё знаком по автомобильным делам, оба любили всякие мотокроссы типа «Дебри» на «Нивах», на этой почве и сошлись…

      Манилов-то мужик с хитрецой, не то что Матвей. Прикинул он так и этак, в каталогах порылся, определил, что работа явно крупного мастера, манера близка к импрессионизму, и то, что это – подлинник, – безусловно. Женщина, привезшая картину в Сибирь, недостатком эстетического образования явно не страдала, и весьма сомнительно, чтобы она тогда и оттуда, из-под бомбёжек, потащила бы с собой какую-нибудь копию.

      Однако, владелец картины, заприметив как Иван поглядывал на неё, смекнул, что вещь не простая, хотя ему и «гонят пургу» про её ветхое состояние, а всё ж интересуются, и в итоге заломил такую цену в баксах, что ни одному современному художнику в России мало не покажется! Манилов уехал не солоно хлебавши. Но вернулся. С Филипчуком.

      У того тоже денег таких, конечно, не было, даже если б он заложил в ломбард всё своё имущество вплоть до старых «семейных» трусов (хотя старых боевых товарищей не сдают, потому что их сдают в последнюю очередь). Но! Поскольку картина была в ветхом, мягко говоря, состоянии, то её следовало бы для начала отреставрировать, а потом уж предлагать самым сумчатым кошелькам, каких можно будет сыскать (за проценты, разумеется). После долгих переговоров и совместных раздумий с закуской и стопарями на том и порешили. Так картина уехала из Боготола в Красноярск, находясь в том незавидном положении, когда, ежели б она была человек, то не помнила бы кто она такая и как её зовут. На реставрацию.

      Филипчук решил заняться ею лично. Зачем это взбрело ему в голову, он потом так и не сумел себе объяснить. Что поделаешь: ну, есть в нём нечто мечтательное, романтичное, как его бородка и несколько прищуренный взгляд, – как понесёт куда-нибудь, как вынесет, у-у…

      Видать, зацепило чем-то Матвея то невнятное белесо-голубое пятно посреди холста, которое «Островом Грёз» обозвали… Может, тоже захотелось помечтать, погрезить, так сказать… Короче, хрен его знает. Но привёз.

      Манилов, как всегда, закрутился с заказами: он был довольно модным портретистом. Однажды, к примеру, даже супругу президента Лиана изобразил (не нарочно, конечно, просто, ну… получилось так). И остался Филипчук один на один со звонками