Из тьмы. Александр Васильев

в них осколками битого стекла. Пустой взгляд за мутнеющей роговицей. Приоткрытый рот с размозжённой верхней губой, приоткрывающий вид выбитых передних зубов. И все еще дергающееся внутри машины тело, лишенное головы.

      Огромный тошнотворный ком подкатил к горлу Антона. Он чувствовал, что весь съеденный обед готов рвануть наружу. А голова отъезжала, словно он только что выпил залпом бутылку водки. И быстро отодвинувшись от стола, он наклонился вперед, закрыл глаза, зажал голову между колен и попытался дышать размеренно.

      Медленный вдох. Выдох.

      Вдох. Выдох.

      Сжатый такой позой, желудок дрогнул, но пища осталась внутри. Рот наполнился горечью.

      Ярко-алая помада на нижней губе, запятнанная кровью (от верхней почти ничего не осталось).

      Вдох. Выдох.

      Его голова словно попала в центрифугу и раскручивалась со всевозрастающей скоростью. Под закрытыми веками вспыхивали ослепительно-яркие огни.

      Мутный взгляд, молчащий о красоте, некогда бывших карими, глаз.

      Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

      Ком продолжал давить на горло. Но центрифуга, наконец, стала сбавлять обороты, а вспышки меркнуть. Нос заложило. И Антон почувствовал, как к переносице скатились слезы.

      Изуродованное лицо стало серым, смазанным.

      Вдох. Выдох.

      Соленая капля наросла и сорвалась вниз и с глухим, но достаточно отчетливым звуком, разбилась о ковер.

      Вспышки рассеялись. Прекратилось и головокружение.

      И он услышал тихие приглушенные голоса. Высокие, принадлежавшие детям, выводящим до боли знакомый мотив.

      Антон прислушался.

      Ушла Алиса погулять,

      Ушла и не вернулась.

      Вернулась только ее плоть,

      Но без души вернулась.

      Во мраке умерших земель

      Ее душа проклята.

      Во мраке страха и потерь

      Она лишь ужасом объята.

      И у Алисы нет друзей.

      Алиса безутешна.

      Во мраке страха и потерь

      Она блуждает вечно…

      Вслушиваясь в монотонные не стройные голоса, Антон медленно выпрямился и взглянул на занавешенное окно. Пели на улице. Пели, стоя перед его домом.

      Все еще чувствуя легкое головокружение, он привстал, отодвинул шторку и выглянул в окно.

      На дороге стояли пятеро ребят (тех же самых, которых он видел вчера) и смотрели в его сторону. Но как только он приблизил лицо к стеклу, чтобы внимательнее их разглядеть, дети тут же замолчали. А в следующее мгновение бросились бежать, крича от страха.

      Тонкий надменный свист паники зазвучал в его голове, вороша «битые файлы» памяти. Песня казалась знакомой. Но еще более знакомым выглядело все действо целиком: пятеро детей перед чужим домом, их странная песня и робкие, но громкие голоса, их паника и бегство.

      Держась за раскалывающуюся от боли голову, Антон опустился на стул. Сознание ревело, вопрошая, какого черта здесь происходит? Но этот