Из тьмы. Александр Васильев

от всего запах. Запах, не способный еще в такой малой концентрации довести даже до головокружения, но уже звенящий нотками предостережения. Запах, который двадцать четыре года назад каким-то образом не почувствовали его родители. Запах газа, уложившего двоих взрослых прямо посреди кухни.

      Антон понимал, что сейчас им скорее движет приступ паранойи, посеянной возбуждением. Возбуждением от того, что он, наконец, узнал, как погибли его родители, где это случилось и из-за чего. И потому запах газа не может быть настолько ярким, каким он ему показался. Но в тоже время он есть и с этим следовало что-то сделать.

      Однако, сейчас ему меньше всего хотелось заниматься тем, с чем он никогда не сталкивался. Для него принцип действия газовой плиты ничуть не отличался от принципов, на которых базировалась орбитальная станция. Он, конечно, понимал, что плита не столь мудреная, как космический дом, но шансы сделать только хуже оставались всегда.

      Поэтому Антон подумал о возможности пригласить опытного человека (профессионала и дипломированного, если на то пошло) и шире распахнул форточку, вдыхая свежий летний воздух.

      Взглянув на покрывавший пол линолеум с ромбовидным узором, он подумал о меловых линиях из американских детективов, которыми обводили тела погибших. Но тут же отмахнул от себя эти мысли. Ненасильственная смерть не считалась поводом для заведения уголовного дела, и такие тела уж точно не обводили мелом. А обводили ли их вообще у нас, тем более, в советские времена? Этого он не знал.

      Не знал он и о том, была ли смерть его родителей действительно ненасильственной. Ведь они находились в достаточно большом списке среди несчастных случаев за начало августа 1978 года.

      И тут он увидел два больших темных пятна на линолеуме. Сначала они показались ему размытыми и вытянутыми овалами. Но приглядевшись внимательнее и не веря своим глазам, он различил два не четких человеческих силуэта. У того, который был поменьше, одна нога казалась согнутой в колене и отведена чуть в сторону. У второго ноги расходились примерно на полметра, а одна рука тянулась к…

      «Маме, – подумал Антон. – Уже умирая, отец тянулся к ней».

      Антон испугался своих мыслей. Испугался видения на полу своей кухни. Испугался замершего в груди сердца. Оно пропустило удар, пропустило второй (в глазах начало темнеть, он не мог даже вдохнуть, хотя, какой был в этом толк, если кровь не циркулировала и не питала мозг свежим кислородом, а тело, словно из ведра, окатило ледяной водой) и, наконец, застучало громко и отчетливо.

      Антон сделал глубокий судорожный вдох, покачнулся и привалился задом к газовой плите. Пелена перед глазами уходила, оставляя после себя легкое головокружение. И прикрыв веки, он медленно досчитал до пяти. А когда все неприятные ощущения ушли, вновь посмотрел на пол.

      Тени исчезли и потертый с годами линолеум ярко освещался дневным светом.

      Он поднял голову и увидел Дину.

      Девочка резко вскинула взгляд от пола и посмотрела