Персонаж 8. Сергей Федоранич

своим помощником.

      – Фаина Петровна, дал же бог имя несчастной, всегда была моей обузой, – объясняла зачем-то она Роме в первый рабочий день на новом посту, – она с 76-го года работает со мной и ни разу ни пискнула о назначении себя судьей. Меня это бесило, но я терпела, потому что краше ее приговоров только мои. Ты – молодой, симпатичный и однозначно не тупой сопляк, из тебя может когда-нибудь выйти справедливый судья, если, конечно, будешь молиться на меня перед сном.

      Пообещав научить его рассматривать дела так, чтобы в его приговорах не было дефектов, Истомова принялась за дело. Она до отвала загрузила Рождественского работой, и спокойно курила в своем кабинете, слушая, как хрустит его позвоночник от неподъемной ноши. За два года Рождественский прочитал все ее решения. Те, что были написаны от руки – перепечатал на компьютере по приказу старой суки. Он уже тогда возненавидел ее, но был благодарен небесам за превосходного учителя. И, в минуты слабости, его пробирали слезы, что ему посчастливилось работать со стервой Истоминой.

      Получив дело Балахнина, Рождественский сделал так, как делал всегда – подготовил статистический материал, написал постановление о назначении предварительного слушания, созвонился с адвокатом и согласовал с прокурором даты ближайших судебных заседаний. После всего отправился к судье в соседний кабинет обсуждать дело, чтобы приступить к подготовке проекта приговора.

      Собственно, беззвучный бунт Рождественского в самом начале, когда судья задала риторический вопрос «Какие-то проблемы, заяц мой?», венчал конец совещания, которое с самого начала пошло совсем не так, как хотелось Роме.

      – Что мы имеем? – спросила Полина Алексеевна, затягиваясь любимым «Мальборо» прямо на рабочем месте.

      Она восседала за своим шикарным столом в самом просторном кабинете Георгиевского районного суда в окружении кадок с орхидеями, которые Рождественский мечтал придушить ночью, но усердно поливал их днем, восторгаясь их нежностью.

      К столу была приставлена табуретка и очищен уголок стола, где и удавалось примоститься Рождественскому, когда нужно «посовещаться». Из принципа судья никогда не проводила процессов в кабинете, объясняя другим судьям, что в ее возрасте полезно пройтись по коридору до зала заседания, тем более, ее совсем новый, с хорошим ремонтом и красивой кедровой мебелью. «А еще, – язвительно добавляла она, – простых и быстрых уголовных дел, которые можно рассмотреть «в кабинете», не бывает».

      – Простое убийство, – отрапортовал Рождественский, – субъект не судим, нелюдим, в первый раз, не признал вины, доказательства железные, дело ясное. Прокурор просит восемь, адвокат позицию не заявлял. Свидетелей трое, но объективную сторону они не видели.

      – Ты объебалово прочитал? – спросила Истомова и выпустила колечки.

      – Да, Полина Алексевна, – ответил Рома.

      Ему претили ее манеры в «неформальной» обстановке с помощником. Хотя какое это неформальное