Фанатки тоже пьют кофе на завтрак. Саша Керн

любят. Наверно, и нет тех, кто бы его не любил. Я бы могла продолжать всю ночь мысленно хвалить его. Но… Но мы с Лиззи уже стояли у бара, и она наливала мне половину стакана виски. Я замотала головой, пытаясь объяснить, что это слишком много, но она была непреклонна:

      – Надо. Иначе к наступлению Рождества мы тебя потеряем. Это, чтобы успокоить нервишки.

      Я взяла стакан и сделала глоток.

      «Вот гадость! Самогон моего папы намного лучше».

      – Выпей все, – настаивала она.

      И я выпила. Обжигающая горькая жидкость провалилась в пустой живот. От кончиков пальцев ног и рук начало разливаться приятное тепло и легкость, и этот коктейль легкости и невесомости с бешеной силой врезался мне в голову. Я заулыбалась и пролепетала:

      – Мне лучше. Спасибо, – на этих словах я попятилась назад и присела на большое кожаное кресло.

      Стало хорошо и весело, я слушала, как папа Ричард рассказывал какие-то английские байки. Видела, как парень Лиззи смеялся, сгибаясь пополам. Ко мне подходила Клер и спрашивала, все ли в порядке. Я кивала в ответ и улыбалась. Джонатан и Скарлет о чем-то мило болтали, симпатичная девчушка рассказывала мне истории про Санту, а глаза мои слипались, не смотря на получасовой сон в комнате наверху, мысли путались и вся тяжесть дня, наконец, навалилась на меня сонным грузом. Теперь меня не мучали кошмары, теперь я чувствовала тепло и уют семьи Коул, вспоминала свою семью и верила, что все будет хорошо.

      Глава 5. Рыцарь в доспехах или у меня трусы в горошек.

      У меня трусы в горошек

      Хороши, да хороши.

      Все мальчишки приставают:

      – Покажи, да покажи.

      – Ну а ты большой дурак,

      Что не приставаешь?

      У меня трусы в горошек,

      Разве ты не знаешь?

      Детская считалочка.

      «Владимирский централ,

      Ветер северный.

      Этапом из Твери…»

      Словно не веря в то, что поездка в такси с начальником повторяется во второй раз, я дернулась, чтобы открыть дверь машины и выпрыгнуть, но всего лишь проснулась в темной комнате, где свет с улицы падал в окно, и бусины отбрасывали тени на стену и потолок, слегка раскачиваясь.

      Зрение стало привыкать к темноте, и я увидела стол и стул, и три картинки акварели на противоположной стене. А потом и память услужливо напомнила, что я, где и как сюда попала. Мое потрясение и обида на себя заставили вскочить с кровати, но, запутавшись в пледе, я с грохотом скатилась на пол.

      Интересно, кто меня отнес назад в комнату и накрыл пледом? И зачем они это сделали – ведь я так мечтала, просто желала встретить это Рождество с Джонатаном Коулом!!! А теперь? Что теперь? Получается так, значит? Вот Коул, а вот я, в кровати? И никаких фото со звездой, автографов и милых бесед за бокалом Глинтвейна? А матрешки?

      Выбравшись из пледа, я схватила матрешки, стоявшие на столе, и помчалась обратно вниз, перепрыгивая через ступеньку. Где-то в кухне еще слышались голоса, но оказавшись на пороге, я увидела только Лиззи