Только он. Эльвира Смелик

тебе это зачем? – Глеб хмыкнул с осуждением. – В пятнадцать. Сначала с одним, потом с другим, потом со всеми сразу и по кругу? Вот от кого-кого, а от тебя такой глупости не ожидал.

      – Да ты же сам всё додумал! – возмутилась Алёна, насупилась ещё сильнее, обиженно скривила уголок рта. – Я и не собиралась. Я же просто про целоваться. Это, что, тоже противопоказанно и никогда в жизни не пригодится? – Она сердито глянула на Глеба, пробурчала: – Как будто сам в пятнадцать ни разу не целовался. До шестнадцати ждал? Или вообще до восемнадцати?

      Глеб рассмеялся.

      – Не ждал.

      Алёна вскинулась, воскликнула с нарочитым пониманием:

      – Но ты же парень – да? А это совсем другое. И целовался ты исключительно со взрослыми тётями, которым уже можно.

      Глеб опять рассмеялся, протянул умильно, снова показательно по-взрослому:

      – Какая же ты, Лёлька, дурочка ещё.

      Она напряглась, настороженно сузила глаза, кажется, у неё даже ноздри раздулись из-за внезапной остроты и накалённости момента.

      Если он сейчас произнесёт слово «маленькая», Алёна его ударит. Вот честно, ударит. Потому что это невыносимо обидно, и даже больно. И сколько можно терпеть это в одиночку? А Глебу всё равно, он ничего не чувствует, не понимает. Точнее, не желает понимать, отчего так ужасно звучит для неё это слово.

      «Маленькая» – как известие о неизлечимой болезни, как смертный приговор.

      И даже разговаривать с ним пропало желание, а уж тем более действовать. И чего она выдумала про какие-то там знаки судьбы? Реально – дурочка. И вообще захотелось всё-таки найти иной путь к общей цели, то есть к дому, но идти-то оставалось метров двести.

      Алёна шагала, не задумываясь над тем, как это делается. Само же давно получается, все люди, и животные тоже, просто ходят, не заморачиваясь на то, по какой системе следует переставлять ноги. А потом, наверное, под подошву что-то попало, камешек, например, или ступила неудобно – нога резко пошла в бок, вывернулась, и, вскрикнув от внезапно пронзившей её острой боли, Алёна покачнулась, не удержала равновесия и с размаху уселась на асфальт.

      Глеб запоздало дёрнул рукой в желании её удержать, но не успел, поймал только воздух, и потом сразу присел рядом, ухватил за плечи, спросил испуганно:

      – Алён, ты чего? Ты как? Всё в порядке?

      – Просто нога подвернулась, – пробормотала Алёна, даже не особо задумавшись над словами. Потому что до сих пор было жутко больно.

      Она вцепилась пальцами в собственную щиколотку, сжала посильнее, предполагая, что так будет легче, но боль упрямо растекалась по ноге и, кажется, становилась только сильнее. Даже слёзы выступили. И нога прямо на глазах принялась опухать.

      – Всё цело? – продолжал выспрашивать Глеб. – Встать сможешь?

      – Попробую.

      Он подхватил Алёну под локти, стал медленно подниматься, тянул её за собой.

      Встать-то она встала, но стоило наступить, или даже не наступить, а только попытаться, на покалеченную ногу, Алёна чуть снова не грохнулась, едва не разревевшись от нового приступа боли. Хорошо, что Глеб её по-прежнему