Только он. Эльвира Смелик

сколько себя помнила, даже ещё в детском саду. Когда она туда ходила. А Глеб в это время уже ходил в школу.

      На первых порах это выражалось как восторженное обожание, открытое и искреннее, ни капли не скрываемое. Позже влюблённость стала чуть более осознанной, начала смущать, перешла в разряд тщательно оберегаемой тайны, и осталась ею надолго, потому что пришло горькое осознание – тут Алёна никогда не дождётся взаимности, Глеб для неё навеки недосягаем. Но не по пространственным параметрам и даже не по каким-то другим, а только если дело касалось любви. Любви между парнем и девушкой, между мужчиной и женщиной.

      Увидеться с ним – вообще не проблема. Они жили в соседних квартирах, их семьи прекрасно ладили, частенько помогали друг другу. Да у них даже балконы располагались совсем рядом, те разделяла только бетонная перегородка, за которую можно без труда перегнуться и заглянуть, а при желании и перелезть, если не боишься оступиться и сорваться вниз с высоты седьмого этажа. Правда, никто подобного ещё ни разу не проделывал. А что-то передать – и совсем просто, даже из квартиры выходить не надо.

      Алёна с Глебом и общались довольно легко, но только касательно всего остального: игр, болтовни, времяпровождения, пока дома пусто и родители на работе, простой детской дружбы и почти родственной близости. Совсем как между старшим братом и младшей сестрой.

      Да, именно так – старшим братом и младшей сестрой. И сначала-то Алёну это более чем устраивало. Ну а что ещё нужно неразумной деточке? Просто находиться рядом, просто любить самой – своею невинной ничего не знающей любовью.

      Зато потом всё изменилось. Для Алёны. А для Глеба – нет. Нисколько, ничуть. Для него она по-прежнему была малышкой, о которой нужно заботиться, которую нужно оберегать и защищать. Девочкой – да. Но не в том смысле девочкой. Он и называл её чаще не по-нормальному «Алёной», а глупым детским именем, бывшем в ходу в самые младенческие времена – «Лёлькой».

      Хотя Алёна упрямо верила, что когда-нибудь это изменится, стоит только вырасти ещё немного, повзрослеть, дождаться момента, когда разница в возрасте перестанет казаться критичной. Ну реально же – подумаешь, всего какие-то четыре года. После двадцати они вообще перестанут иметь значение. Наверное.

      Да и тогда они казались уже не настолько важны. Ей четырнадцать, ему восемнадцать. И ведь она далеко не наивная простушка, с головой у неё всё в порядке, мысли в ней достаточно умные и на любые темы, да и с внешностью – очень даже. Может, личико ещё и детское, зато фигура, как надо, а грудь вообще уже второго размера, хотя сама по себе Алёна худенькая и стройная. И в школе мальчики постарше давно уже поглядывали на неё с интересом, и некоторые из них ей вполне даже нравились, но всё равно – никто не дотягивал до Глеба.

      В тот день мама отправила её в магазин, потому что, готовя ужин, внезапно выяснила, что дома в наличии только надкусанная горбушка ржаного и подсохший ломтик батона. И если вечером они вполне обошлись бы и этим, то наутро хлеб непременно нужен – для бутербродов. Алёна, не забыв выразить праведное