Шепоты старой усадьбы. Маргарита Малинина

им противостоять. Или хотя бы пытается.

      – Майор Смирнов к вашим услугам.

      – Полиция? – уточнил Ткаченко. – Что, призрак уже кого-то убил?

      – Вижу, вы любитель пошутить, – недовольно молвил мужчина, – а я вот не любитель шуток. Это понятно?

      – Если не полиция, то откуда вы? Из спецслужб?

      – Из спецслужб, – кивнул он, раздражаясь все сильнее. – Вопросы я тоже не люблю. Так что давайте сменим их на рассказы. Ваши, – со значением посмотрел он на меня, – рассказы.

      Намек я поняла и повторила все то, что уже говорила Анатолию.

      – Ага, ясно. А вот скажите мне… Анна. Вы заметили колонны перед входом в здание?

      – Разумеется.

      – Что вы можете о них сказать?

      – Обыкновенные колонны дорического ордера, – пожала я плечами. – Чего о них говорить?

      – Ага.

      Удовлетворенно кивнув, майор таинственных служб вновь погрузился в свой планшет. Пока он что-то там «натыкивал» пальцем, мы стояли и безропотно ждали.

      – Действительно, – наконец изрек Смирнов, немного, как мне показалось, обрадовавшись.

      Я разозлилась.

      – Я не поняла, вы что, нас проверяете?

      – Приходится, – вздохнул майор. – Много сюда разной шелупони таскается. Лишь бы им в игры поиграть, роли на себя примерить. Одни привидений ловят на сломанный радиоприемник, другие подворовывают по мелочи. Хотел знать, с кем имею дело.

      Сказать, что я обиделась, когда на меня едва не повесили ярлык воровки (про поимку призраков на сломанный приемник намек был явно на Анатолия), – это не сказать ничего, и все же выражать свое возмущение я не стала. Спросив у Ткаченко, не нужна ли я ему больше, и получив отрицательный ответ, я молча, не глядя на Смирнова, удалилась из зала.

* * *

      – Кто он такой, чтобы задавать мне вопросы? – возмущалась я, провожая Галину Викторовну до ворот: она уезжала к родственникам на свадьбу. – Сам-то он показывал вам свои документы?

      – Показывал, – закивала вахтерша. – Мне и звонок про него был от ректора института. Он и там засветился и требовал полный доступ ко всему. Мне было велено обхаживать. Но так как я уезжаю, обхаживать придется, деточка, тебе.

      Я горестно вздохнула, затем вспомнила о христианском смирении и поняла, что мне ничего иного не остается, как отыскать огромный его запас в глубинах моего богатого сердца.

      – Вы на такси? – чтобы сменить тему, спросила я.

      – Нет, куда ж мне, старой бабке… Тут автобусная остановка неподалеку. До Подольска доеду, на вокзале на электричку и сразу до Серпухова. А там уж встретят.

      – Хорошо, – кивнула я.

      – Я номер телефона своего оставила тебе на столе, звони, если будут вопросы.

      – Позвоню.

      Мы встали возле ворот, я уже раскрыла уста, чтобы попрощаться и пожелать веселого праздника, но Сударышева меня опередила.

      – Слушай, Анечка, я вижу в тебе… как бы это… беспокойный дух. Точь-в-точь как у того самого Мамонова. Так вот, с такими, как этот, – она показала глазами на покинутый