Бес с тобой. Александра Сергеевна Ермакова

Кое-как, скрипя зубами, усмиряю беса внутри. А совесть… Ладно, с совестью потом разберусь. Не впервой.

      Вжимаю девчонку в себя:

      – Тихо, моя маленькая. Тихо, – удивительно, но ощущаю, как она расслабляется, руки ползут по моим плечам, обвивают шею. Доверительно и щекотливо. Нежно и как нечто очень дорогое. – Тихо, мелкая… Бес с тобой, – шуршу в макушку, расщепляясь от нежности.

      Твою мать! Что происходит?! Почему она будит во мне что-то, чего никогда не являлось на свет? Какую-то болезненно-изнеженную тварь, готовую обцеловать ребёнка и наплести самых скверных обещаний и клятв, записав себя в благодетели.

      Горячее дыхание врезается в мою грудь, щекочет кожу даже через футболку. Сердце, до сего момента неистово гоняющее кровь, начинает биться в новом оглушающем ритме. Шагаю по проулку, пытаясь разбежавшиеся мысли собрать в кучу.

      Уже на центральной чуть притормаживаю. Рассудок вовремя о себе напоминает:

      – Милая, ты где живёшь? – я же не могу выдать себя. Заглядываю в напуганные глаза и забываю, что ещё хочу сказать. Пронзительно зелёные. Молодая трава и зрачок… огромный. Запоздало вспоминаю, что у неё плохое зрение. И сейчас Аря меня вряд ли чётко видит.

      – Т-т-тут, – заикается Арина: голос едва различим, больше на сплошное шипение смахивает, – недалеко.

      – Родители дома? – медленно прихожу в норму, к спокойствию, хотя перед глазами тоже всё начинает расплываться.

      – Н-нет, – чуть мотает головой девушка.

      – Братья, сестры, дедушки, бабушки, тётки… – перебираю, сражаясь с накатывающей слабостью.

      – Дома никого, – мямлит Арина, виновато пряча взгляд.

      – А почему у вас пусто на районе? – окидываю улицу взглядом.

      – Так не всегда… – уже более-менее справляется с нервностью Аря, но голоса до сих пор нет.

      – Так куда тебя? – пора заканчивать, вот-вот упаду.

      – Первая лавка на углу… Антикварная.

      – Ты живёшь в лавке? – выдавливаю удивление.

      – Угу, – смущённый кивок и губу прикусывает. Мажу взглядом по грязному, зарёванному лицу, полному рту. Насилу отрываюсь и шагаю вдоль закрытых магазинов и лавок. На следующем перекрёстке торможу.

      – Этот?

      – Ага, – робко выдавливает улыбку девушка. Жалкая, тощая, с прилипшими волосами. Её лицо расплывается, искажается. Меня начинает сильно шатать, а в боку появляется ощутимая боль. Видимо, недооценил ранение.

      Опускаю Арину на ноги перед ступенями и тут она виновато ойкает:

      – А сумочка-то в проулке осталась, – и столько отчаянья во взгляде, словно признаёт собственную вину в гибели Помпеи.

      Твою мать! Стискиваю зубы до скрипа:

      – Стой тут. Я быстро.

      В тумане бегу обратно, смачно шлёпая по лужам. Уже продрог, а перед глазами всё назойливее темнота маячит. Поднимая сумочку, реагирую на блик с асфальта – нащупываю очки, а следом и свою куртку подхватываю.

      ***

      Вручаю бледной, но заметно отошедшей от шока девушке её вещи.

      – Спасибо! – Она тотчас очки нахлобучивает, с