Соня. Первый роман трилогии «Хоррор русского захолустья». Алекс Лоренц

напираю.

      Алина нервно отрывает кусок булки от бургера.

      – Вряд ли тебе это нужно знать. – Внезапно она становится пуленепробиваемой.

      – Да что ты! – Меня это задевает. – А ты ей ничего, случайно, не хотела рассказать? Например, про наши с тобой мутки летом? Нет?

      – На самом деле, хотела, – признается она. – Только тогда Соня бы меня прокляла. И я потеряла бы ее окончательно. Она и так подозревала. Это было видно.

      – То есть трахаться с парнем лучшей подруги за ее спиной – это норм, а мне рассказать, с кем она мутила – это аморально, да?

      – У нас с тобой просто… так получилось. Это ничего не значит. Физиология, сам должен понимать. Большой мальчик уже.

      Ненавижу, когда со мной обращаются как с какой-то мелюзгой.

      – Может, ты все-таки знаешь того, к кому она могла пойти? – спрашиваю. – Мне кажется, я у нее был не один.

      Алина жмет плечами.

      – Может, не один. А может, все же один.

      – У нее с Тормозом что-то было?

      Алина открыла рот, чтобы что-то соврать, но не успела придумать.

      – Чего молчишь?

      – Ничего! – Она кидает остаток своего бургера на тарелку. – Если бы ты с ней нормально обращался… Пойду домой. – Она подорвалась встать из-за столика.

      Я схватил ее за руку, и она опустилась на стул. Мы снова смотрели друг другу в глаза.

      – У нее был кто-то еще, – сказала Алина. – Знаю, что был, но она мне ничего не говорила.

      У меня в глазах помутнело.

      – И ты не спрашивала?

      – Спрашивала. Она молчала как партизан. Типа, я тебе потом скажу, если все получится.

      – И давно? – У меня перед глазами лицо Алины покрылось расползающимися кислотными пятнами.

      – С зимы примерно.

      – Больше, чем полгода… И ты молчала! Мы ведь могли быть с тобой вместе.

      – Ну да, могли…

      Сквозь шум моих взбудораженных нейронов прорвалась бодренькая мелодия. Что-то из «Maroon 5». Это Алинин мобильник зазвонил.

      Она несколько секунд сидела, не шевелясь, будто не слышала. Потом высвободила свою ладонь из моей, полезла в сумку. Когда телефон оказался у нее в руках, она побледнела и затряслась.

      Подняла глаза на меня.

      – Это Соня.

      15

      Сказать, что я потерял дар речи, – ничего не сказать. У меня словно стул из-под задницы выдернули.

      Знаете, бывает так: вот-вот ждешь чего-то очень-очень хорошего. Точно знаешь: через несколько секунд оно наступит. Ты твердо уверен. Вот и я был уверен, что кошмар сейчас закончится. Что эта тупая дыра просто на меня обиделась – решила потрепать нервы мне, а заодно и еще куче народа.

      – Соня? – сказала Алина по громкой связи.

      Из динамика – приглушенный шум. Как будто на заднем фоне бензопила работает или станок какой-нибудь. И больше ничего.

      – Соня?!

      Теперь можно различить чье-то тяжелое дыхание.

      – СОНЯ, МАТЬ ТВОЮ! Скажи что-нибудь, не молчи!

      Из динамика послышались всхлипы. И я узнал ее голос. Это была Соня. Она плакала. От отчаяния