Ханморская Древучесть. Анна Гутиева

камнями. Соечка, успевшая уцепиться за дерево, рванула Душаню за шерсть. Обе тяжело дышали. Тетка-древока вдруг приблизила лицо, ставшее на миг безумным, и горячо зашептала:

      – В день Посвящения земля, прошитая корнями наших предков, исполняет самое сильное желание посвященного. Душаня! Загадай, чтобы Песня исчезла из тебя. Не мотай головой, послушай. Уйдет Песня – уйдут мучения. Ты станешь, как все мы. Они забудут о твоем отличии, ты заведешь друзей, начнешь весело смеяться. Тебе больше не надо будет прятаться. Понимаешь, милая?

      – Без Песни. Не прятаться… – повторила белая древока.

      Соечка осторожно ее отпустила и затараторила:

      – Ах да, нам сюда, вспомнила.

      Душаня ее не слушала. Она пыталась представить, как это – жить без Песни, быть вместе со всеми, и не могла.

      Чуть поодаль, в траве, скользила витиеватая тропинка, которая и вывела к поляне. На их приближение обернулось все селение, собравшееся на празднование Посвящения. Древоки одобрительно загудели, пропуская Соечку и Душаню сквозь плотные ряды красиво заплетенных, узорчатых древоков. Все они заглядывали под Душанин навес из белых прядей и гладили по спутанной шерсти.

      Отовсюду шептали:

      – Откажись от Песни.

      – Загадай желание.

      – Выбери нас.

      От их добрых прикосновений и непривычно одобрительных взглядов у Душани защипало в носу. «Разморозили, – подумала она, – сейчас начнется капель». Руки древоков мягко направляли ее к центру поляны.

      Соечка выпихнула Душаню в центр круга, пробормотав напоследок неразборчиво-утешительное. Душаня подняла голову и резко выдохнула, встретившись взглядом с ухмыляющимся Бетькой. Скривилась. Гладкий, сбитый, правильно-коричневый, само олицетворение «как надо». Вслед за Бетькой прыснула Шеманя и толкнула в бок Золку, та натужно хихикнула. Юниф отвернулся, а Крачек заглядывал в рот Бетьке. Все пятеро подростышей-посвящаемых, как на подбор.

      Они так и стояли друг напротив друга: белая древока напротив пяти коричневых.

      – Душаня! – ласково проскрипел Дубич – слепой глава Древок-селения.

      Дубича Душане приходилось встречать нечасто, и в эти редкие встречи она тихо прошмыгивала мимо его слепых глаз – не знала, что каждый раз он тихо улыбался ей вслед.

      Выбеленный временем, усохший, с редкими клочками шерсти, сейчас он стоял посредине поляны и сосредоточенно нюхал цветок в руках.

      – Милое, непонятное дитя, слышу твою задумчивую поступь. Ты пришла из ниоткуда, и путь твой теряется в неизвестном, но вот сейчас, заметь, ты здесь, – тут Дубич откусил пару лепестков от цветка и задумчиво пожевал. – Здесь и сегодня будет сделан набросок твоей дороги. Понимаешь?

      Душаня ничего не поняла, но ей было неудобно признаться, и она промолчала.

      – Это ничего, – улыбнулся Дубич ее молчанию, – я порой и сам не понимаю, что говорю.

      Невидящим взглядом он обвел почтительно стихшую толпу древоков и снова заскрипел, обращаясь уже ко всем.

      – Я стар,