Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Материалы архива Л. Леончини. Том 2. Анатолий Гейнцельман

хохлуша,

      Для голодных приманка,

      Здоровенная туша!

      Сколько хлеба сожрала!

      Два вершочечка сала,

      Да колбасок фестоны,

      Фрикандо, салтисоны

      Из нее под Сочельник

      Сотворит он, бездельник

      И владелец берлоги

      Псалмопевца убогой!

      Нежно-розовый цвет,

      Нет особых примет,

      И кругла, как аббат,

      И молчаньем мудрец,

      И лавровый венец

      Как захрюкает ей

      За величье идей,

      За гражданскую цель

      Положи на постель!

      Ах, бродячее сало

      Мне привратницей стало!

      Пустяки! У меня,

      У поэта, свинья

      Спозараночку голым

      Стало жизни символом,

      Но воздушные замки

      Не Вестфалии самки

      Караулят поэту:

      В белый мрамор одета

      Афродита Милоса,

      В голубое с утеса

      Покрывало глядит.

      У купца же в душонке

      И Вестфальский синклит,

      И родимой сторонки,

      И текущего дня

      Матерая свинья!

      II

      Ах, завистливы боги

      И жестоки подчас,

      Как разбойник с дороги

      Столбовой. В тарантас

      Дребезжащий души

      Топоры и ножи,

      Только радостно взвизгни,

      Только хрюкни светлей,

      Запузырят и жизни

      Запаленных коней

      С олимпийским поличным

      По келейкам отличным,

      По кишкам разместят!

      Там насмешник Сократ,

      Обстоятельный Кант,

      Там тщедушный Атлант

      Будет скоро мечты,

      Там исчезнешь и ты,

      Матерая свинья!

      На свинячий Олимп

      Чрез желудочный лимб

      Ты должна вознестись

      В заповедную высь,

      Где Священный Кабан,

      Повелитель свиней,

      Приготовит вам жбан

      Золотых трюфелей!

      III

      Свершено! Поутру,

      День забрезжил едва,

      По мелодий ковру,

      Пробудясь, голова

      Начинала мячи

      Золотые со сна

      Перебрасывать слов

      И созвучий мечи

      Рассыпать. И волна

      Песнопенья вокруг

      Заплескалась, но вдруг

      Умолкает язык:

      Отвратительный крик

      В подорожную пыль

      Повергает мне быль

      Паутинную слов!

      Омерзительный рев!

      Предагонийный страх

      Исстрадавшийся прах

      На подобное forte

      Иногда сподобит.

      Словно нож по аорте,

      Словно шкуру скоблить

      И срывать со святого

      Принялися ab uovo!

      И, словесные пяльцы

      Обронивши, я пальцы

      В оглушенные ушки

      Погрузил, но старушки

      Я услышал смешок:

      – Закололи, сынок!

      Закололи спросонья

      Мы девицу Хавронью!

      Сколько чистого шмальца,

      Сколько хлебного сальца,

      И печенки, и почек:

      Уж