Афоня, или Путешествие тверского купца в Индию к Древу желаний. Игорь Станиславович Буторин

в боевые единицы его погранотряда.

      – Теперь Илюха, очень вери импотэнт, – решил поумничать Попович.

      – Я тебе Лешка, за то, что дразнишься импотентом, башку когда-нибудь именной булавой прошибу! – добродушно парировал Илья.

      Алеша, продолжая обрабатывать ногти пилкой, заметил, что «импотэнт», никакого отношения к его Ильюшиной половой слабости не имеет, и в переводе с аглицкого означает «очень важный».

      – Вот сколько лет ты, Илюша, пограничишь, а так ни одного иностранного языка не изучил, – резюмировал богатырь-любовник. – Бестолочь, ты. Это же надо, каким чувством юмора обладать, чтобы тебя из-за фамилии к хазарскому племени отнести. Ведь среди хазар таких тугодумов отродясь не бывало. Хотя, быть может, и в хазарской семье не без урода …

      – А позвольте поинтересоваться, – не унимался Зигмунд, которому явно импонировал разговорчивый сержант погранвойск Добрыня Никитич. – А почему вашего отряда не было, когда крымский хан войною пошел?

      – Ты понимаешь, косматый, тут какая коллизия приключается. Мы же, как Мельмот-скиталец, хотя, глядя на Илюшу и его фамилию, уместнее было бы сравнить нас с Вечным жидом – все время в движении. А басурмане, они же только с виду лоховитые, а на самом деле с мозгами у них все в полном порядке. Вот пока мы на Севере грозим шведу, они, падлы, нас с юга жмут.

      – Так бросили бы кулачищами махать да материться на остров Буян и прямиком бы на юг, хану задницу надирать.

      – Не-ет, брат. Нельзя нам через державу сломя голову нестися. Ежелив наших коней да в полный аллюр пустить, да еще и наискосок через державу, а не по рву пограничному, то все, пиши – пропало, отечество. Все сметем на своем пути, потому как ворога не любим и в войне мы очень азартные, причем считаем, что в баталии все методы хороши. Но от такого массированного наступления, ясное дело, пострадает не одна пара-тройка русских городов. Потому как в наступлении, мы не останавливаемся перед преградами, а мужественно их преодолеваем, то есть, на пролом значиться прём. Было дело, даже мальчишка немецкий нашу тактику изучал, все в тетрадочку записывал, но потом в свое отечество умотал. Гудерианом мальца звали. Обещал вернуться, но, что-то не нравится мне его намерения. Но царь-батюшка разумеет все по-своему, он ведь экономист и привык все считать на логарифмической линейке. Так вот от нашего такого напора, по его ведомости получается, гораздо больший урон, чем от локальных конфликтов. А ведь мы, если бы разогнались от северного моря-океяна, то уже бы через месяц в Индийском безбрежном море сапоги мыли, да персиянок щупали.

      – А что, хорошо там, в Индиях-то? – вдруг заинтересовался беседой Афоня.

      – А кто ее знает? Мы там не бывали, не дает царь-батюшка плечо развернуть, да форсаж включить. Вот и крутим вдоль границы эту карусель. Надоело. А ты, куда медведЯ повез?

      – Да, я до Дербента. У меня круиз с дегустацией в тех краях, все согласно турпутевки. А медведь, это типа товарищ и совесть моя косолапая.

      – Слушай, привези мне дагестанского