Молитвенный круг. Сергей Николаевич Прокопьев

скуфейка, подрясник, дорожная сумка, очки в тонкой оправе. Невысокий, энергичный. На вид лет сорок пять.

      – Здравствуйте, – пропел баритоном.

      Я ответил, и когда он поставил баул, обратился к нему, склонив голову:

      – Благословите, батюшка.

      – О, брат во Христе, – расплылся иерей в улыбке, – это хорошо. Как звать-величать?

      Познакомились. Батюшка представился отцом Михаилом.

      Поезд тронулся, поплыли за окном сибирские равнины с рощицами, лугами… На берёзах одинокие жёлтые листочки среди подвижной зелени выглядели предупреждающими знаками: торопитесь радоваться лету, вот-вот истают тёплые денёчки. В синем небе сахарными глыбами стояли облака.

      – Давайте будем трапезничать, – предложил батюшка. – Сёстры постарались, сумку до краёв набили. Племянницу замуж выдавал. Возвращаюсь со свадьбы. Ехать всего одну ночь, они на трое суток снарядили едой.

      Я полез в свою сумку…

      – Ничего не доставайте, – запротестовал батюшка, – вам вдвое дальше ехать, а моё надо всё уничтожить. Хотя бы ополовинить.

      Батюшка говорил весело, зычно…

      У меня имелась среди снеди бутылка красного крымского вина. На предложение «выпить по маленькой» батюшка засмеялся:

      – Наш владыка говорит: «Первый бокал – для здоровья, второй – для веселья, третий – для безумства». Поэтому два можно спокойно употребить.

      Мы выпили «для здоровья». Стол был завален закуской. Батюшку на самом деле снабдили более чем основательно: мясо трёх сортов (буженина, курица, ветчина), жареная рыба, помидоры, огурцы свежие и солёные, зелень, селёдка под шубой в пластмассовом контейнере, варёные яйца (как же без них), круглая буханка хлеба…

      – Из армии демобилизовался, – сказал батюшка, – водку пил как воду. Месяца два. В июне вернулся и до Успенского поста гулял без продыху. Потом думаю, что я делаю? Это ведь гордыня! Служил во время первой Чеченской в госпитале медбратом. Начал себя отчитывать: подумаешь герой! Другие по-настоящему воевали… Кто-то погиб, кто-то инвалидом остался. А ты-то что за ветеран боевых действий? Ну, раненых обихаживал. Ну, крови насмотрелся. Стыдно перед воевавшими ребятами рубаху на себе рвать – я крутой боец. Ну, побывал пару раз в перестрелках. Ни про какой сан тогда и думать не думал. В Бога верил. Спасибо крёстной. Вовремя провела со мной катехизацию, я сам в пятнадцать лет принял решения креститься. В армию провожая, ленту с девяностым псалмом крёстная дала. Отругал себя пьющего и лет семь вообще не нюхал вино.

      Заглянула громогласная проводница, предложила чай. Мы попросили принести попозже и покрепче. Прогрохотал встречный товарняк. Он летел на запад. Вёз уголь, лес-кругляк…

      Я спросил батюшку, давно ли он рукоположен. Отец Михаил заулыбался:

      – Вам на самом деле интересно?

      Ещё как интересно. Наше поколение в девяностых годах оказалось свидетелем явлений, о которых в восьмидесятых и думать не могли. Среди них страшные – бурный расцвет наркомании, бандитизма и вселяющие надежду возрождение церкви. Один за другим стали восстанавливаться