Быть котом. Мэтт Хейг

не так ли? Возможно, тебе станет немного веселее, если я оставлю тебя после уроков!»)

      Однажды он получил выговор просто за то, что читал на спортивной площадке свою любимую книжку, «Дети воды» Чарльза Кингсли («Читать на перемене! Какая наглость! Быстро в мой кабинет…»)

      – Я сижу здесь с тобой не для того, чтобы говорить про Гэвина, – сказала мисс Хлыстер. – Или про кнопки. Я здесь для того, чтоб поговорить про тебя. В чем дело? Что с тобой не так? – Она неприятно усмехнулась. – Скучаешь по папочке?

      Внутри Барни, словно раскаленная магма, поднялась волна ярости.

      – Не смейте так говорить!

      – Ах, прошу прощения! Честно говоря, я не могу его винить. Думаю, я бы тоже сбежала, если бы ты был моим сыном.

      – Он не сбежал. – На глаза Барни навернулись слезы. Он опустил веки, чтобы не дать им пролиться.

      – Ах, правда? Что же случилось?

      Барни было нечего сказать. Ведь папа уже год как жил отдельно. После развода он переехал в другую квартиру и виделся с Барни только по выходным, когда они устраивали походы в зоопарк или пиццерию – и почему-то эти походы никогда не получались такими радостными, какими должны были быть.

      А потом, летом, он просто исчез.

      Раз – и нету. С концами. Ищи-свищи.

      Оставив после себя миллион вопросов и ни одного ответа.

      Полиция не могла ничего выяснить.

      «Блэнфордская газета» напечатала объявление, в котором поместила фотографию его папы с большим вопросительным знаком.

      А мама Барни начала вести себя очень странно, как будто кто-то нажал на кнопку быстрой перемотки, заставив ее жить на удвоенной скорости.

      Да, и именно тогда Барни стали сниться сны. Иногда ему, как сегодня утром, просто снилось, как они с папой сидят в пиццерии. Но часто это были кошмары. Он видел, как папа кричит от боли, прижимая руку к глазам, и по его пальцам стекает кровь.

      Вскоре после этого Барни перевелся в среднюю школу Блэнфорда, и с первой же недели мисс Хлыстер начала к нему придираться, сваливая на него вину за чужое хихиканье на собраниях и надписи на стенах, хоть они и были сделаны чужим почерком.

      – Так что случилось с твоим папочкой? – повторила вопрос мисс Хлыстер.

      – Никто не знает.

      Она хмыкнула.

      – Кто-то всегда знает. Ты просто не там ищешь. Впрочем, тебя нельзя назвать особо сообразительным, правда? Я видела твои оценки.

      Директриса встала, подошла к тумбочке и вытащила какие-то бумаги.

      – Да, у тебя самая плохая успеваемость среди учеников твоего возраста. Боюсь, что ты самый глупый одиннадцатилетний мальчик в школе.

      – Двенадцатилетний, – поправил Барни. – Сегодня мой день рождения.

      Мисс Хлыстер пожала плечами: возраст Барни и его день рождения явно ее не интересовали.

      – Как ты считаешь, почему у тебя такие плохие оценки?

      Барни снова не знал, что ответить. Еще пару месяцев назад он получал только четверки и пятерки. Теперь же он радовался даже тройкам, хотя занимался гораздо усерднее, чем раньше.

      – Может