Берег мистера Моро. Сергей Юрьевич Борисов

огорчился, снова обтер ладони о халат:

      – Зря. Лежал бы как младенчик… – Ты вот спрашиваешь, мучился покойный или не слишком. Сколько работаю, столько диву даюсь: всех это интересует! Тебе от этого что, спокойнее будет? Спать будешь крепко?

      Андрей не ответил, мрачнея, собирая пальцы в кулаки.

      – Ладно, ладно, – предупредительно поднял руки патологоанатом. – Мне говорили, ты его спасти пытался.

      – Не успел.

      – И не мог успеть. Пустые у него легкие, я смотрел, я знаю. Он еще до того умер, как в воду попал. Сердце не выдержало, больное у него было сердце. У паралитиков это сплошь и рядом. Знал об этом?

      – Он мне ничего не говорил.

      – Беспокоить не хотел.

      Андрей достал из кармана портмоне, вытащил оттуда пару купюр, протянул их врачу. Тот отвел руку:

      – Я халяву не признаю. Я деньги зарабатываю. Так, значит, без макияжа обойдемся?

      – Обойдемся.

      – Ну, тогда я пошел. Меня еще один трупачок дожидается. С этого я точно наварю. Он, понимаешь, псих, с балкона сиганул. И мордой об асфальт. Тут без косметики никак, иначе родне на погосте и предъявить-то нечего будет.

      Цинизм патологоанатома не покоробил Андрея. Не до того ему было, чтобы других судить. Он себя судил, хотя и не так строго, как несколько минут назад.

      Похоронили Сашку через два дня на третий. Андрей все оплатил. В собес за вспомоществлением он обращаться не стал, да и вряд ли получил бы эти «похоронные» деньги. Кто он был Сашке? Друг. Никто, значит. С точки зрения гражданского кодекса. И так пришлось набегаться по разным кабинетам, покланяться, прежде чем – за взятку, естественно, – ему позволили забрать тело из морга. А не кланялся бы, не совал «барашка» в потную чиновную руку, закопали бы его друга за казенный счет и табличку жестяную поставили: имя, фамилия, дата рождения, дата смерти и тире между ними – жизнь.

      На кладбище, у могилы, было всего несколько человек. Андрей, его родители и соседи Сашки по коммунальной квартире. Они были искренне опечалены кончиной соседа, но, как люди молодые, думали не только о сущем, но и о будущем.

      – А как же его комната? – улучив момент, спросил отец семейства. – Вы извините, Андрей, я, наверное, не вовремя, даже наверняка, но вы же понимаете, мы волнуемся, нас это касается. Кому комната достанется?

      Андрей посмотрел тяжело, но сдержался:

      – У меня претензий нет. Да и нет у меня на эту комнату никаких прав. Что мне дорого – фотографии, бумаги, – я забрал, вы же знаете. Дальше не я решаю – государство.

      – А если мы… – начал отец семейства, но Андрей его оборвал:

      – Конечно, попробуйте. Вас трое. Оснований достаточно. Пишите заявление, может, и удовлетворят. Во всяком случае я вам этого желаю.

      – Спасибо. Но вещи…

      – Я же сказал, кроме того, что я взял, мне ничего не нужно.

      – А если мы вещи в церковь отвезем?

      – Правильно сделаете.

      – А если мы стол письменный себе оставим?

      – Оставляйте.

      Отец семейства перевел дух, видно, от сердца у него отлегло:

      – Вы не волнуйтесь, Андрей, когда вас не