Жребий окаянный. Браслет. Алексей Фомин

так и не завели, предпочитая семье работу.

      – Был у меня в молодости небольшой, но отрицательный опыт по этой части, – обронил Лобов, то ли подтверждая, то ли опровергая слова Валентина.

      – Вот-вот. Вы пришли к той же самой жизненной философии методом проб и ошибок, а я – чисто теоретическим путем.

      – Дураки учатся на своих ошибках, а умные – на ошибках дураков. – Лобов вновь ухмыльнулся, бросив хитрый взгляд на расфилософствовавшегося Валентина.

      – Это не я. Это вы сказали. Я же всего лишь ваш ученик. Согласитесь, записывать в дураки собственного учителя, которого к тому же избрал добровольно, – несколько нелогично.

      – Ладно уж, философ…

      – Итак, вернемся к роли любви в современном обществе, – продолжил Валентин, несмотря на явное нежелание Лобова продолжать обсуждение этой темы. – Вы ее не отвергаете, но лишь чисто теоретически, на практике же вы ее гоните вон из своей жизни. И правильно! Так легче жить. Хотя Веру, если честно, жалко.

      – Постой, постой, – опешил Лобов, – а при чем здесь Вера?

      – Так она же влюблена в вас по уши. Я к ней клинья попробовал подбить, так она сразу дала мне по шапке.

      – Гм-м… Выдумываешь ты все, Валентин.

      – Не верите мне, так спросите у Нины Федоровны. Ракитин у нас без году неделя, так и тот небось заметил, как она к вам относится.

      – Гм-м, гм-м. – Правая рука Лобова непроизвольно, как бы сама собой, вне всякого взаимодействия с головой, сползла с руля и принялась мучить радиоприемник. Так и не остановившись ни на одной из радиостанций, рука вдруг упокоилась и вновь легла на руль. – Давай-ка оставим в покое это… Эту твою жизненную философию.

      Только теперь Валентин сообразил, что хватил через край. Все-таки все эти любови штука глубоко личная, и всегда есть опасность, что, даже ведя чисто теоретическую беседу, один из собеседников начнет примерять слова и доводы второго лично на себя. Поэтому, выждав пару-тройку минут, чтобы, так сказать, подвести черту под предыдущей частью разговора, Валентин спросил:

      – А какова общая диспозиция, Роман Михайлович? Вы обещали в курс дела ввести, а сами все молчите и молчите. Или мне не по чину знать общее состояние дел? – с наигранной обидой поинтересовался он.

      – Да, пожалуй, ты прав. Давно пора поговорить о деле, а не чепуху всякую языками перемалывать, – согласился Лобов. – Ракитин, как ты уже знаешь, работал в четырнадцатом веке. В определенном смысле ему повезло, потому что на Рыбаса и его рыбасоидов он вышел достаточно быстро. Правильнее сказать – наткнулся. Этому и, вообще, удачной в целом работе Ракитина поспособствовало то, что он занял весьма высокое место в тамошней феодальной иерархии. Как мы и предполагали, Рыбас в том веке еще не обладал теми способностями, какие у него имеются ныне. В целом стратегию Рыбаса в четырнадцатом веке можно охарактеризовать как стремление поставить под свой контроль высших должностных лиц государства и посредством разного рода интриг устроить гражданскую войну. Почему он