Сквозь огонь. Кэтрин Спэнсер

жива.

      – Но потом ты перестал приходить. Почему?

      «Потому что у нас есть сын, который тоже был госпитализирован и тоже нуждался во мне!»

      – Для начала я перевел тебя в клинику за пределами Рима, известную своими достижениями в лечении подобных травм. Поняв, что больше ничего не могу сделать для тебя, я сконцентрировался на… другом.

      – Ты имеешь в виду, принялся за работу, чтобы отвлечься?

      – Да, – соврал Дарио, потому что понимал: правда будет слишком тяжела для нее.

      – А когда я вышла из комы? – не успокаивалась Мейва.

      – Я тут же хотел прийти к тебе, но врач был категорически против. Тебе было очень далеко до выписки, и он не хотел, чтобы что-то повлияло на твое выздоровление.

      – С каких пор общение с мужем мешает выздоровлению?

      – Может, с тех пор, как она не помнит его? – сухо предположил Дарио.

      – O! Да, конечно, я тоже так думаю.

      С божьей помощью и трезво рассуждая, Дарио направил разговор в безопасное русло. И пока Мейва снова не свернула на скользкую дорожку, задавая очередной вопрос, на который он не мог или не должен был отвечать, Дарио сказал:

      – Пожалуйста, не обижайся, но тебе следует притормозить. В нашем последнем разговоре Перуцци просил меня не позволять тебе переусердствовать. Если бы он оказался сейчас здесь, я гарантирую, он ужаснулся бы, увидев, что после такого тяжелого дня ты до сих пор не в кровати.

      – Существует слишком много того, чего я еще не знаю.

      Провожая жену к дому, он решительно проговорил:

      – И у тебя впереди масса времени, чтобы узнать все это. Поверь, все, что тебе нужно, – немного отдохнуть. Мы же меньше всего хотим рецидива болезни.

      Эти слова подействовали на Мейву магически.

      – О господи, конечно! – воскликнула она, и мурашки пробежали по ее телу. – Я этого не выдержу!

      – Тогда желаю тебе спокойной ночи.

      Оставаясь на безопасном расстоянии, Дарио наклонился и поцеловал ее в щеку. Но даже такой целомудренный поступок невыносимо искушал его. Платье Мейвы нежно нашептывало ему о том, какое гладкое и бархатистое тело скрывается под ним, и этот шепот звучал как приглашение.

      Прижавшись к мужу, она сказала, прерывисто дыша:

      – Я все вспомню со временем?

      – Да.

      – Обещаешь?

      – Даю тебе слово.

      Он высвободился из ее объятий и начал выпроваживать:

      – Тебе пора идти. Хорошенько выспись! Увидимся утром!

      Мейва посмотрела на него последний раз и ушла. Вздохнув, Дарио направился к бару и плеснул себе изрядную порцию граппы. Алкоголь смочил горло, но не уменьшил охватившего его волнения.

      Тому, что Дарио поднялся на вершину карьерной лестницы, он был обязан исключительно здравому смыслу и редкой способности видеть людей насквозь.

      Он чувствовал слабость и скрытность собеседника еще до того, как тот успевал открыть рот. А Мейва заставила его ощутить неуверенность.

      Ответила ли она на его поцелуй потому, что желание, которое восстало в нем, взяло в плен и ее, или сочла, что, потакая