Счастливо оставаться! (сборник). Татьяна Булатова

и процессу препятствовала с необыкновенным остервенением.

      – Тебе он мешает? – сварливо наскакивала она на мужа.

      – Так ведь, Ир, посреди двора – ни то ни се, – оправдывался застигнутый на месте преступления с лопатой в руках Степан Зиновьевич.

      – Тебе – ни то ни се, – наскакивала Ираида, – а мне – то-се. Столько лет стоял! И пусть стоит себе, вдруг понадобится.

      Нужды особой в нем не было, Степан Ираидиной привязанности к этому столбу не понимал, но трижды в гневе бросал лопату, так и не сумев добиться от жены разрешения на ликвидацию.

      Отгадка на самом деле была проста и крылась в Ираидиной склонности к мистицизму. Она истово верила, что, умывшись из погнутого алюминиевого рукомойника, обретает истину. Поэтому всякий раз в поисках решения бежала к столбу и звякала рукомойником, пытаясь добыть драгоценную влагу. И сердилась всякий раз, если ее там не было. Шла к колодцу, набирала полведра, выливала его в алюминиевый сосуд, а порой и добавляла в него пару капель святой крещенской воды. Потом процесс возобновлялся: Ираида плескалась, подставляла лицо солнцу и какое-то время молча стояла, зажмурив глаза. Никто ее этому не учил, обычая такого в Коромысловке сроду не водилось, но в правильность своих действий Ираида свято верила.

      – Я, пока Степа дом строил, оказывается, Ольгой беременная ходила, – объясняла она своей подруге громким шепотом. – А не знала. А тут как поведет меня, поведет. В глазах все поплыло, головушка закружилась, думала все. Умираю. А умылась и чую, нет, не все. Совсем не все. И поняла я, Тань, что беременна. И легко мне так, Тань, стало. А потом как затошнит, сюда к столбу своему бегу. Умоюсь, и хорошо так.

      Узнать про свою вторую беременность, уже Вовкой, Ираида снова бегала к столбу. Туда же приводила ее и свирепая бабья ревность, когда сорока на хвосте приносила, что Степа Звягин приударяет за очередной машинисткой в колхозной конторе. Теперь уже и колхозов не было, и местной МТС не стало, и Степан Зиновьевич Звягин давно переквалифицировался в работника местной телефонной станции, а Ираида все равно время от времени к столбу прибегала.

      Умоется, глаза закроет и читает про себя Богородицу, а потом приговаривает: «Матушка, Заступница, Пресвятая Богородица, беду отведи, соперницу со двора моего проводи. Сохрани семью мою, Матерь Божья. Отныне. Навеки. И во веки веков. Аминь». Молитву эту Ираида Семеновна придумала сама, а потом даже впрок, для дочери, для Ольги, на тетрадном листке записала и положила в шкатулку с документами. В чудодейственную силу этой молитвы Ираида верила истово во многом и потому, что любимый Степа вот уж лет двадцать со двора – ни ногой. Разве только к мужикам. Но бедное сердце все равно ныло и беду чуяло, но у заповедного столба почему-то успокаивалось и после омовения начинало биться ровно, а так все больше прыгало.

      Вот и сейчас, глядя вслед направившемуся к рукомойнику мужу, Ираида с трудом сдерживала сердцебиение и на всякий случай зажмуривала глаза, чтобы счастье свое не спугнуть. Сквозь сомкнутые веки мужнина спина распадалась на множество разноцветных лучиков, а рукомойник на