Три дьявола для принцессы. Александра Черчень

радостью, но я сейчас только оттуда. Разве что ты оставишь немного до моего возвращения. Кстати, не подскажешь, где тут участок стражи находится?

      Общительную молочницу звали Наила, и она оказалась просто кладезем информации! За те несколько минут, что мы болтали, я узнала не только местоположение точки назначения, но и получила несколько ценных рекомендаций по поводу мест, где можно поискать работу. И предостережения о тех, куда соваться нельзя ни в коем случае!

      Тепло распрощавшись с девушкой, я вернулась на ближайший Луч, прошла по нему до следующего и буквально через десять минут оказалась у четырехэтажного здания, сложенного из графитово-серого камня, в глубине которого мелькали серебристые искорки. Это означало, что кирпичики были укреплены магически еще до того, как из них сложили дом. Такая махина одним своим видом внушала трепет!

      Поправив все еще грязный после вчерашних приключений плащ, я внезапно ощутила себя ужасно маленькой и незначительной… эх.

      Ладно!

      Я решительно поставила ногу на первую ступеньку широкого крыльца, когда за спиной раздался шум, а после меня отпихнули в сторону, со словами:

      – Прочь, замарашка!

      Врезавшись в каменного грифона, который стоял возле ступенек, я возмущенно обернулась.

      Оказывается, пока я рассматривала департамент, к его главному входу успела подкатить какая-то важная шишка. Никто другой в антрацитово-черной карете, запряженной вороными лошадьми, разъезжать не будет.

      Отпихнул меня спешащий к экипажу полный господин в коричневом костюме, камзол которого не сходился на пузе. Человечек, очевидно, волновался, так как постоянно вытирал пот с красного лица, а глазки его нервно бегали.

      Дверь кареты распахнулась. Сначала оттуда показалась рука с тростью. Наконечник так сильно впился в мостовую, что высек искры из камней. Следом за тростью на ступеньку опустилась нога в начищенном до блеска ботинке, а после вышел и весь важный господин.

      Он выпрямился во весь свой немалый рост, перехватил трость поудобнее и повернулся к толстяку, проговорив:

      – Доброе утро… шелье Тарш?

      Породистое лицо выражало легкую брезгливость.

      И вообще, он был весь такой… такой… далекий, вот! Словно считал, что он небожитель и снизошел до простых смертных.

      Нельзя же быть таким рыжим и таким снобом!

      Нет, тут, конечно, от оттенков все зависит. Есть рыжие – словно обласканные солнцем, что выжгло волосы и многократно расцеловало их в лица.

      А есть… такие вот. Волосы кровавые, лишь немного уходят в медный оттенок, словно светило пыталось, пыталось заставить пряди выгореть, но не преуспело.

      Да и вообще… глядя на лицо этого мужика, можно осознать, что доброта и в целом эмпатия тоже обречены на провал еще до начала взаимодействия.

      Настолько концентрированный негатив поперек утонченной морды, что так и тянет сплюнуть едкую горечь, что появилась во рту.

      – Да, господин, да! – едва ли не кланялся пузан. – Рад вас приветствовать!