Три дьявола для принцессы. Александра Черчень

руны на дверях из черного камня и металлических наличниках. Вот только стоило задрать голову… как становилось ясно, о размере какого конкретно “благосостояния” так заботился почивший хозяин сего.

      – Это что?.. Это… Это… – у меня слова застряли в горле, к щекам прилила краска, и я стремительно отвернулась.

      На крыше усыпальницы блестело в редких лучах спрятавшегося за тучи солнца полированное мужское достоинство.

      Синтар тихо засмеялся, бросив на меня хитрый взгляд из-под бровей.

      – Не знаю, о чем ты подумала, Ледышечка, – буквально проворковал он, проходя мимо сооружения и ведя меня дальше, – но этот памятник изображает зажженную сигару.

      – Что, прости? – Я резко повернула голову к Синтару, а тот невозмутимо посмотрел вдаль. Только уголки его губ продолжали оставаться приподнятыми.

      – Сигару, – повторил он. – Шелье Геррес, который покоится в этой усыпальнице, просто ужасно любил покурить! Отвратительная привычка, между прочим.

      И прошел дальше как ни в чем не бывало. Только я чувствовала себя наивной курочкой, над которой только что изящно посмеялись.

      Могил вокруг становилось все больше, как и деревьев. Участок кладбища, который мы проходили, казался совсем диким, густым и заросшим, однако при этом могилы тут были не менее ухоженными, чем в любом другом месте. Становилось ясно, что шелье Синтар хорошо следит за своей вотчиной.

      – В общем, я стараюсь угодить клиентам, – продолжал он неторопливо рассказывать. – Любой обратившийся ко мне получает то, что заказывает. В этом девиз моей работы.

      – А что заказывал… – я замялась, на этот раз слегка бледнея, – тот мужчина, что оказался повешенным? Справа от входа?

      Синтар повернулся ко мне, и его губы хищно изогнулись. А затем он вдруг свернул на какой-то небольшой пустырь. Рядом виднелись останки разрушенной крипты – кажется, единственной на всем кладбище, находящейся в таком плачевном виде.

      Это удивляло.

      А Синтар тем временем отпустил меня, подарив легкое, почти призрачное ощущение свободы, шагнул вперед и забрался на один из треснутых валунов, развалившись на нем, как в кресле. Оперся спиной о громадный отколотый кусок, согнул одну ногу в колене и, поставив ее на камень, достал неизвестно откуда тонкую черную сигарету.