Кандалы для лиходея. Евгений Сухов

приехать с отчетом…

      – И чо? – приподнялась на локтях Настасья.

      – Да ничо! – передразнил ее Самсон Николаевич. – Ехать надо, вот и все!

      – Ну так едь, коли надобно, – резонно заметила ему женщина и стала одеваться.

      Козицкий пристально посмотрел на нее. Вот ведь бабы, а? Все им нипочем, а на вид – такие нежные и мягкие создания…

      «А-а, – подумал Самсон Николаевич, – завтра поеду. Надо еще отчеты вечерком до ума довести…»

      – А ты что это одеваешься? – посмотрел на полюбовницу Козицкий.

      – А что? – вопросительно посмотрела на Самсона Николаевича Настасья, словно не поняла вопроса. Но одеваться перестала.

      «Вот ведь бестии, – подумалось Козицкому, – до чего ж хитры! С этой Настасьей надо быть поосторожнее, никогда не знаешь, что у нее там на уме». И то была последняя более-менее здравая мысль, поскольку кровь прилила к голове и тотчас прогнала все думки. Кроме разъединственной, про которую говорить вслух не принято.

      Глава 4

      Проштрафился? В паскудку! Или отчего тушевался граф Виельгорский

      Самое начало июня 1896 года

      Обер-полицмейстер Александр Власовский тщательно побрился, чернющие усы без единого седого волоска подкрутил колечками, взгляд строгий – дескать, все вижу, все примечаю! – и сел в свою пролетку на паре с пристяжной, – это когда одна гнедая запряжена в оглобли, а другая пристегнута справа на свободных постромках. Да непременно рысью, с ветерком! А рядом на сиденье с грозным обер-полицмейстером – полицейский чин в статском из канцелярских бумагоперекладывателей, но с каллиграфическим почерком. Это чтобы всех нарушителей порядка, будь они хоть статские советники, да хоть и генералы – брать на карандаш! Записывать в особую книжку, которую зловреды да нарушители благочиния и должного устроения прозвали «паскудкой». Чтобы все в Москве знали – жив еще обер-полицмейстер Александр Власовский, и не только жив, но и продолжает в своей должности исправно нести службу, как и полагается государственному служащему в большом офицерском звании. А далее – как Бог даст…

      Вот выискался и первый нарушитель. Извозчик с нумером сорок четыре на спине. Едет по самой середке, будто он один на дороге. А ведь велено было строжайше: держаться правой стороны. На карандаш его, бестию! А покудова:

      – Сто-о-ой!

      Голос у Власовского зычный, такой, что все прохожие оглядываются, а некоторые даже вздрагивают. Знать, рыльце в пушку, коли окрика полицейского пугаются. Ничего, господа хорошие, и до вас доберемся, поскольку не дремлет бдительное обер-полицмейстерское око и все примечает.

      – Ты пошто, скотина, посередке улицы едешь?

      – Дыкть, это, господин…

      – Молчать, плут! Сегодня же явишься в свой участок для уплаты штрафу! Рупь с полтиною, скажешь, на меня, мол, господин обер-полицмейстер наложил за нарушение проезда…

      – Дыкть, господин обер-полицмейстер, я ж этого…

      – А будешь противиться – в каталажку упеку!