Гибель Марса. Михаил Белозеров

и Рему Понтегера хватило ума не высовывать носа.

      – Покажите документы, – попросил полицейский.

      Я закрыл дверь, тем самым давая понять, что ничего интересного в доме нет, хотя в нем, конечно, воняло, как в китайском притоне, а в тумбочке для обуви лежал огромный черные пистолет с вычурной скобой, и подошел к “яузе”. Единственное, мне оставалось надеяться на чудо, ведь машина принадлежала не кому-нибудь, а долбанному комиссару Ё-моё, который чуть было нас не угробил. Так оно и произошло: в бардачке я обнаружил странный пропуск с красной полосой по диагонали.

      – Ну что? – спросил тот полицейский, который до этого молчал. Он все еще надеялся меня в чем-то уличить.

      – Вот… – выбравшись из машины, я протянул документ.

      Их лица вытянулись. Они даже стали по стойке смирно и перестали дышать.

      – Сразу бы так и сказали… – укорил меня словоохотливый полицейский, снова пожевав губами.

      – Мы сообщим соседям, что у вас разрешение. Вас не будут тревожить, – подытожил второй.

      – Сделайте одолжение, – попросил я, удивляясь силе пропуска с красной полосой по диагонали.

      Они синхронно приложились к фуражкам и удалились, ненавидя меня всеми фибрами души. Я собрался уже вернуться на кухню, чтобы насладиться обществом Леха Круглова и Рема Понтегера, как из-за поворота вывернула вишневая “крымка” Полины Кутеповой, и сердце мое по старой привычке сладко екнуло. Но я не сделал того, что должен был сделать, то есть не подошел, чтобы поцеловать ее, ибо между нами все было кончено. Она же даже не удосужилась выйти, а только открыла дверь и выпустила Росса.

      – Иди… – сказала она самым зловредным тоном, на который только была способна, – твой непутевый хозяин уже приехал.

      – Могла бы и зайти на пять минут, – сказал я, пропуская мимо ушей ее колкость.

      Подспудно я так хотел ее удержать, что совершенно забыл о том, что в доме находились два придурка: Леха и Рем Понтегера.

      – Извини, спешу. У твоей дочери сегодня экзамен…

      Я открыл дверь пошире и видел золотистый чуб, дорогие солнцезащитные очки и легкий шарфик. Полина давно привыкла к красивой жизни. Вернее, даже не отвыкла, пока я прозябал на Земле. Но театр, к счастью, насколько я знаю, не бросила, хотя после прибытия на Марс я ни разу не ходил на ее спектакли. Один ноль не в пользу Катажины Фигуры, хотя у нее действительно была классная фигура, а вместо таланта актрисы – талант художницы. Получалось, что Катажина не хуже, или просто я до сих пор не мог забыть Полину и оценить Катажину? В этом трудно было с хода разобраться.

      – В воскресенье мы посетим зоопарк.

      – В зоопарке вы были уже сорок семь раз, – заметила она скептически, подставляя холодному марсианскому солнцу гладкую щеку.

      – Тогда пойдем на русские горки. Говорят, в Сокольниках открыли новую трассу…

      По решению суда я мог видеться с Наташкой один раз в неделю. Вначале свидания происходили в присутствии инспектора по несовершеннолетним, позднее я добился отмены столь суровых условий, и мы могли проводить вместе целый день.

      – Ты