Стрекозка Горгона в столице. Елена Гостева

было больше, их пыл охлаждало лишь присутствие офицеров. Дело шло к дуэли. Гусары, Корф и Черский, не поняли, с какой стати Лапин вступается за человека не своего сословия, однако вмешались: кадеты-то были своими. Сказывался извечный антагонизм военных и штатских. Гусары лучше других знали, что может грозить кадету в случае дуэли, и утихомирили компанию обещанием, что всем необходимо встретиться завтра и всё обсудить на трезвые головы, и что они готовы быть секундантами кадета в случае необходимости. Задира не хотел успокаиваться, кричал: «Ах, вы считаете меня пьяным?», но того сдерживали его же друзья. Надо было обсудить случившуюся ситуацию в более спокойном месте. Взяли извозчиков, поехали к Целищеву. Анастасия Павловна очень взволновалась, сказала, что никак нельзя допустить, чтобы дуэль состоялась – это погубит всю будущность Сергея. Посетовала, что отца нет в городе, он бы смог разрешить.

      – Анастасия Павловна, не переживайте. Мы всё уладим, – заверил Корф. – Не впервой.

      И они съездили в университет, поговорили со студентами. Вчерашний задира, конечно, хорохорился, но офицеры ему втолковали, что если дуэль состоится, он непременно будет убит. Это среди студентов принято драться лишь до первой крови: руку поцарапай противнику и уже – победитель. Университетское начальство смотрит сквозь пальцы на забавы студентов со шпагами. А кадету драться до первой крови нет никакого резона. В военном корпусе законы много суровее: кадета, замешанного в дуэли, сразу же сошлют в солдаты без права выслуги, то есть, при любом раскладе он теряет всё и будет драться насмерть. А поскольку он, как будущий воин, занимается фехтованием у лучших учителей, то у студента нет ни единого шанса остаться живым. Уж лучше принести публичные извинения, тем более что сам грубить начал. Студент размышлял пару дней и согласился. Эта же компания собралась вместе ещё раз, и задира попросил прощения у Целищева, освободив Лапина от необходимости драться.

      Через несколько дней, когда лейб-гвардии гусарский полк обустраивался в палатках возле Красного Села, подъехала группа цыган. Один подскакал к гусарам, спросил Корфа и Черского, сказал, что их вожак хочет с ними поговорить. Гусары были озадачены, но подъехали. Кто в этой компании вожак, поняли без объяснений. У всех цыган кони хорошие, с добротной сбруей, а у этого и уздечка, и седло были отделаны воистину по-царски. Красивый цыган лет сорока с чуть пробивающейся проседью в вороных волосах, в короткой чёрной куртке с серебряными пуговицами, под которой поблескивал ремень, богато изукрашенный серебряными бляшками. На ремне серебряные ножны со столь же богатой отделкой, сумочка под вид солдатской лядунки из того же металла, на пальцах – золотые перстни. Посмотрели, оценивая друг друга, потом цыган сказал, что приехал поблагодарить гусар за помощь, что они оказали Серёже Лапину, и пояснил:

      – Серёжа с моим сыном с детства дружен, и при стычке со студентом за него вступился, а вы вступились за Серёжу, значит, вам я обязан.

      – Ну что Вы? За что