Девочка для генерала. Марина Кистяева

пришёл и поможет ей. Предотвратит насилие.

      Странно, но у Кати не возникло чувства облегчения. Некий ступор.

      Она медленно повернула голову в сторону двери и увидела ещё одного мужчину в полицейской форме. Тоже вроде бы капитан.

      – Деза, ты не вовремя.

      – Конечно, мать твою. Шарапов бы тебе башку оторвал, тогда бы я был не вовремя. Ты чё творишь, придурок?

      – Заткнись.

      Можно было ожидать, что капитан поднимется с корточек, оставит её в покое. Но нет – сильнее сжал колено, приглушенно зарычал. Как зверь.

      – Чё заткнуться-то? Коваль уже в камере своей, давай… Её ждет.

      Коваль?

      По спине Кате точно разрядом тока прошлись.

      Она вспомнила!

      Вспомнила…

      Глава 3

      И снова коридор.

      Серый, безликий.

      На этот раз им не попался никто, ни единая душа. Ещё Катя обратила внимание, что её вели в крыло, где она не была. С другой стороны, она что, знала всё расположение полиции? Да и какая разница.

      Предплечье болело, колено, за которое держался Потапов, неприятно ныло. Катя специально сосредоточилась на физиологических особенностях организма, чтобы ни в коем случае не думать о том, что ей предстоит.

      Её ведут к Ковалю… С ума сойти.

      Неужели вот так?… Запросто?… Сами представители закона? В голове не укладывалось, и привычный мир, вера в то, что добро всегда побеждает зло, что есть справедливость на этой грешной земле, что ты не одна, что защищена, что тебя просто так никто не обидит, таяла на глазах. Рассыпалась в прах. Развеялась.

      Катя чувствовала горький привкус во рту. Не то крови, не то того самого пепла. Она прикусила щеку, чтобы не сорваться на крик, когда в кабинете слушала относительно спокойный разговор двух полицейских. Мужчин при погонах. Призванных защищать и оберегать.

      Вел её тот, кого Потапов называл странно – Деза. Мужчина славянской внешности, а имя странное. Катя снова думала не о том.

      Так легче.

      Они прошли до конца коридора. Остановились перед большой металлической дверью. Кстати, без окон. Даже без наблюдательного глазка. То есть человек, который находился за ней, не желал, чтобы за ним наблюдали. Никто. Ни единая душа. У Кати свело желудок.

      – Лицом к стене, – короткий приказ, который Катя сразу же выполнила.

      – Мля, вот у тебя задница, Тарасова, – прохрипел этот Деза и, не дав ей опомниться, коротко постучал.

      Дверь открылась.

      Изнутри.

      Катя позабыла, как дышать. Может, она спит? Нет, правда? Она же не может находиться в тюрьме, в следственном изоляторе, или как он называется, она уже не помнила, запуталась. Не может, чтобы с ней обращались, как с шлюхой. Сначала один, потом второй. И вели к другому, к более влиятельному, сильному, как на заклание. Других слов не было.

      А он… тот, что находился в специальной камере, в которую доступ даже операм не было. Стучат, ждут, когда откроет. Боятся.

      Последнее Катя понимала на бессознательном уровне.

      – Проходи.

      Голос опера воспринимался сквозь пелену.

      И