Девочка для генерала. Марина Кистяева

сдвинуться с места.

      Мужчина усмехнулся, и от его усмешки у неё мушки заплясали перед глазами.

      – Я бы не прочь… Поверь уж. Но у тебя там саднит всё. Ложись спать.

      Он встал, и тоже, как был обнаженным, пошёл в душ.

      Отчего-то Катя, забираясь на матрас, отметила, что кожаные браслеты на запястьях он так и не снял.

      Она лежала и ни о чем не думала. Совершенно. Смотрела в потолок и не поняла, как её глаза сомкнулись, и она провалилась в спасительную дремоту.

* * *КОВАЛЬ

      Ему хотелось её не любить, даже не трахать, а драть. Жестко. До легкого повизгивания, когда уже глотка устает стонать. Когда эмоции на грани, на пределе. Когда несколько раз уже сучка кончила, а он нет, не удовлетворился, и ему всё мало. И он продолжает вколачиваться по самые яйца, доставляя и ей и себе дикое удовольствие.

      Воробушек вызывала в нем ещё большую лавину желаний.

      Ему было откровенно плевать на её страх, на то, что её к нему привели. Она не пришла по доброй воле. Плевать. Он её хотел. Точка.

      Вид её нижних губок в первые секунды ввел его в ступор. У Генерала была слабость, о которой мало кто знал. Постоянные любовницы, может, и догадывались, но вслух не произносили – пресекал. Догадывались, потому что он раз за разом просил показать себя. Коваль любил смотреть на половые губы партнерш, на вагину. На дырочки. Он частично относил себя к вуайеристам. Смотреть, как другие занимаются сексом, не любил, хотя и приходилось много повидать в горячих точках и на Востоке. Трахались многие в одной комнате. Хотя Коваля сложно назвать приверженцем вуайеризма. Какой нормальный здоровый мужик не любит рассматривать тело партнерши?

      Она не спорила. Не противилась. Идеально выполняла его команды.

      И не пыталась ему понравиться.

      Вообще.

      Делала, что говорил. Дрожала. Прятала глаза. Отводила их в сторону. Боялась. Частично молчала.

      И ни хрена не стонала. Не получала удовольствия под ним.

      С одной стороны, Русу было до одного места, получает она удовольствие или нет. Он и так сдерживался. Сильно. Да, пожалел. Не отодрал сразу, как того требовала его природа и зашкалившая, бьющая ключами ярость. Он даже несколько раз вдарил по стене, вымещая агрессию. Иначе бы точно порвал. Зашла в камеру, и по херу, перед глазами кровавая пелена. И девка, которую можно нагнуть.

      Так было бы.

      Сдержался.

      Её выходка с трусиками позабавила. Немного.

      Специально отправил её в душ, хотя мог и грязную взять. Не такое бывало.

      Это он давал время себе остыть.

      Ага, остыл, мать её ети.

      Смотрел на трусики на руке и представлял Воробушка голенькой, под душем.

      Дааааааа…

      Расслабился, генерал, называется.

      Накрутил себя ещё больше. Хорошо, что еду принесли. И без коньяка. Нахерачился бы и тогда точно в разгон пошел.

      Вышла. Стоит, сучка маленькая, в глаза не смотрит. Вот и правильно, милая, не надо… Ему хватило её взгляда там, в коридоре. Тогда его и понесло. В камере – лучше поостеречься. Он бывает скор на руку.

      Многое в его дальнейшем поведении определила её куночка. Красивая. Мля, чертовски