Ретенция. Илья Мартынов

произносит мама.

      – Мелиссия, увы, я просил нам выделить нетоксичные продукты для аллергиков, но в Корпорации строгая политика. Они не хотят, чтобы с этих продуктов перекидывалось грибковое заражение, – с сожалением произносит доктор. – А может, и попросту не хотят возиться, проще народ токсинами кормить, зато заражения нет, да и продукты целы. Я слышал, что себе на стол они другие продукты поставляют.

      Мама качает головой и тяжело вздыхает. А в моей голове растут сомнения в правильности пищевой политики «Плазмиды».

      Весь следующий день я провожу рядом с кроватью Никсы, пытаясь развеселить её всеми доступными мне способами. Она вновь вялая и почти не улыбается. Теперь она похожа на маму. Меня это тревожит. Два вялых существа в одной квартире – это уже слишком. С этой мыслью я проживаю весь день до глубокого вечера.

      В утро моего отъезда Никса уже ходит, но её тошнит и водит из стороны в сторону. Мне больно смотреть на неё, совсем не хочется оставлять её тут на маму. Сегодня я ей не доверяю ещё больше. Она своим уныньем лишь усугубляет положение дел.

      – Пока, Трэй. Я буду скучать по тебе, – ослабевшими руками она обнимает меня.

      – Я обещаю что-нибудь придумать. Ты веришь мне? – спрашиваю я, глядя сестрёнке прямо в глаза.

      – Да, Трэй. Я всегда тебе верю.

      – Никса, пообещай, что будешь сильной и крепкой. И будешь помогать маме. Мы скоро увидимся.

      – Обещаю, – она смотрит мне в глаза, и я ей верю. Больше, чем маме, как самому себе. Она теперь совсем выросла.

      Я ухожу один. На этот раз никто меня провожать не пойдёт. Никса должна оставаться дома, а мама присматривать за ней. Поезд в 7:00. Я ещё успею на работу.

      Состав ползёт длинной гусеницей. Мы въезжаем в тоннель. Глаза слипаются после бессонной ночи из-за тревог за Никсу. Несколько раз я вставал и заходил в комнату, прислушиваясь к её дыханию, едва уловимому, но такому успокаивающему. На глаза падают гири, мозг приказывает сам себе уснуть.

      На границе с одиннадцатым периметром сегодня особенно тщательный контроль. Едва приоткрыв глаза, вижу, как специальный отряд экологической полиции тщательно проверяет вагон, высматривая и вынюхивая малейшую подозрительную вещь. Я первый раз всерьёз задумываюсь: что они так старательно выискивают? Поддельные документы, оружие, запрещённые натуральные продукты или нечто более важное и опасное для них, для системы? Два буйвола в тёмно-зелёной форме подходят ко мне. Один длинным щупом больно тычет меня сонного в плечо, пытаясь поскорее растолкать. Мой раздражённый взгляд заставляет его отвести от меня металлический прибор для досмотра. Многоугольная головка сканнера дройда, зависшего в воздухе, поворачиваются в мою сторону. Грани сканера играют в лучах утреннего солнца, разбрасывая блики по потолку вагона. Безжалостный робот-убийца, лишённый души и сердца, с этого ракурса выглядит не таким уж грозным.

      – Мистер, что у вас в сумке? – басит буйвол с татуировкой на шее в виде щита, отражающего лазерный луч или что-то