Попугай Гриша и корпоративная тайна. Борис Александрович Калашников

Инесса! Я сделала укольчик. Славик успокоился и, думаю, сейчас на уроке. Садись, выпей чайку. Хочешь, с сырничком. Меня буфетчица снабдила. Мышата не съедают, она и сбагривает…

      – Некогда! Надо с Рыбой разбираться, чуть ли не на каждом уроке доводит Славика до истерики!

      – Это уму непостижимо, – покачала головой медсестра, – детей не любит, работать с ними не умеет. Таких учителей надо гнать из школы позорной метлой.

      – Так почему же её не гонят?!

      – Очень просто, милочка. Серафима смотрит директору в рот, поддакивает, когда надо… такие Хомячкову нужны… родители жалуются, а всё бесполезно…

      – Я жаловаться не буду, – хищно осклабилась Слёзкина. – У меня один сын, и я смогу за него постоять.

* * *

      Ломов подвёз бывшего астронома к подъезду дома. Пенсионер вошёл внутрь и помахал на прощанье, а сержант, получив команду от дежурного по отделению, помчался на рынок, где на карманной краже попалась кошка.

      Воровка была в цветастом платке, в короткой куртке, из-под которой выглядывал линялый байковый халат. Документов при себе не имела, на вопросы не отвечала.

      По пути, нахохлившись и опустив голову, сидела за перегородкой в заднем отделении автомобиля. Но когда Ломов, припарковав машину, открыл дверцу и тронул кошку за плечо, приглашая на выход, она вдруг извернулась, злобно мяукнула, укусила сержанта за кисть, выскочила из салона и попыталась сбежать.

      Ломов успел поставить подножку. Воровка споткнулась, ударилась об дверь машины, и была схвачена. От ушиба один глаз у неё оплыл, превратившись в узенькую щёлку.

      – Ты, что с ней сделал, Колёк, – дежурный ефрейтор Петрухин приподнялся в кресле.

      – Сама виновата, – хмуро проворчал сержант. – Представляешь, сволочь, хватанула зубами ни за что ни про что.

      Очутившись за решеткой, кошка опустилась на колени и, раскачиваясь из стороны в сторону, стала жалобно подвывать. Ломов промокнул платком кровь, выступившую из ранки, и спросил:

      – Палыч здесь?

      – Они с Бульдогиным в кабинете засели, – Петрухин заёрзал на стуле и, помолчав, добавил, показывая на распухшую кошачью физиономию. – Шеф увидит, разнос сделает… Да, пусть затихнет дрянь такая! Начальство здесь всё-таки…

      Ломов обернулся к кошке.

      – Заткнись!

      Та перестала выть, уперлась лбом в пол и, покачиваясь, как тибетский шаман, запричитала на непонятном языке.

      – Ишь, прикидывается, – сержант посмотрел на испятнанный платок, и широким языком несколько раз лизнул рану.

      – Слышь, Валер, сейчас вёз домой бывшего астронома, который на приёме у Палыча был. Занятный такой старикашка, я тебе скажу. Всю дорогу нёс галиматью про каких-то мышей, которые неправильно ходят в полнолуние, а потом рассказал, что владелец казино, которое сто с лишним лет тому назад находилось в здании мышиной школы, якобы, оставил в нашем городе клад – триста двадцать семь килограммов чистого золота.

      – Ух, ты! – изумился Петрухин. – Ну и горазд, старикан, сочинять!

      – Я понимаю, что в