Умер дважды. Рассказы из жизни и о жизни. Лин Хэндус

знаю, родная, не знаю. Мне тяжело его терять.

      – Хорошо тебя понимаю, Клаус, но ты должен быть сильным. Ты врач и знаешь, что такое смерть.

      – Франц – мой отец, – с отчаянием произнёс мужчина, сцепив руки на столе.

      – Твой отец так же смертен, как все мы. Не расстраивайся, пойдём, я поставлю какую-нибудь музыку или почитаю, – неуверенно предложила Хельга, желая отвлечь мужа от грустных мыслей.

      – Нет, спасибо. Зайду проведать отца, потом пойду в кабинет готовиться к лекции. С завтрашнего дня я взял отпуск на две недели. Хочу побыть с ним последние дни. Дольше он не протянет… – донеслось до Хельги уже с порога.

      Она знала, ни к какой лекции мужу готовиться не надо, просто он хочет побыть с отцом, а потом остаться наедине с переживаниями. Она погасила свет на кухне, прошла в зал, включила телевизор и надела наушники, чтобы не нарушать печальную тишину дома.

      Через пять дней Клаус вечером подошел к жене.

      – Хельга, родная, ты должна мне помочь.

      – Конечно, милый, в чём дело?

      – Нужно подготовить отца.

      – К чему подготовить? – женщина непонимающе посмотрела на мужа.

      – Он сегодня умрёт.

      – Почему именно сегодня? Разве ты можешь знать наверняка?

      – Родная, я работаю врачом тридцать пять лет. И не просто врачом, а кардиологом. Мне известны все движения сердца, его ритмы и шумы. Сердце отца я знаю так же хорошо, как своё. Врачебная интуиция меня никогда не подводила. Не подведёт и на этот раз, тем более что у меня особенный пациент, для которого я ничего не в силах сделать. – Голос Клауса стал хрипловатым, глаза повлажнели.

      – Хорошо, извини меня. Что нужно делать?

      – Мы его сейчас помоем, постелим чистое бельё, чтобы ему легче было дышать последние часы. Приготовь ванну потеплее, с ароматными маслами – я принесу его туда на руках. Пока я буду отца мыть, ты поменяешь бельё. Есть у тебя какой-нибудь новый комплект? – Уловив кивок жены, он сказал: – Постели его.

      – У отца тонкая кожа, а новое бельё грубовато, – попробовала возразить Хельга.

      – Ничего, зато все его пижамы мягкие. Сделай, пожалуйста, как я прошу.

      – Хорошо, – ответила женщина и отправилась готовить ванну.

      Когда Франц снова оказался в постели, он вдохнул лёгкий аромат свежести, витающий в воздухе, и слабым голосом попросил сына:

      – Клаус, побудь со мной, не хочу оставаться один. Как-то мне нехорошо, неспокойно.

      – Конечно, папа, я останусь с тобой, сколько захочешь.

      Сын присел к отцу на край кровати и взял за руку. Через пять минут Клаус уловил неровное, с лёгким хрипом дыхание старика. Повернувшись к жене, он попросил:

      – Принеси мне пижаму.

      – Зачем?

      – Разве ты не понимаешь, Хельга? Я не могу оставить отца одного, когда он сделает последний вдох. Человек не должен умирать в одиночестве – это против человеческих законов. Мы приходим в мир, сопровождаемые людьми, попадаем из темноты в свет в чьи-то ласковые руки. И когда мы прощаемся с жизнью,