Последний рейс «Фултона». Борис Сударушкин

не оставят.

      – Бежать надо.

      – Куда? Заволжье еще у белых.

      – Вплавь по течению. А там наши…

      – Сил не хватит. Ослабли от голодухи.

      – Поймают – всех к ногтю. А так, может, отсидимся.

      – Нет, в живых они нас не оставят, – повторил Степан Коркин. – Правильно – бежать надо.

      – На барже не убежишь, – задумался Резов. – Надо катером. Захватить его, как следующий раз причалит.

      – Причалит ли теперь?..

      Тихон рассказал о знакомом матросе с «Пчелки».

      – Значит, на пароходе свои, если не выдали красногвардейца. Послать туда ночью людей, снять охрану…

      – А что, попробуем? – поддержал Тихона механик.

      – Надо попробовать, – согласился Резов. – Только подготовиться как следует, людей отобрать покрепче.

      – Я готов, – первым вызвался Степан Коркин.

      – С простреленной-то ногой?

      Решили плыть вчетвером – Тихон, Смолин, Нимцович из Губкома партии и Сидорин, арестованный мятежниками в штабе на Стрелецкой.

      Вечером из березовых кругляков нательным бельем связали четыре плотика. Расположились у левого борта, где близким взрывом выбило верхние доски. Набираясь сил, лежали на дровах. Ждали, когда стемнеет. Небо еще днем стало затягиваться тучами, обещая ненастье на ночь.

      – Тихон, ты везучий? – шепотом спросил Федор Смолин.

      – Не знаю. Не думал, – не сразу ответил Тихон. – А ты?

      – Меня на фронте так и звали – Везучий. Отчаянный был – сам под пули лез! Кого в разведку? Меня. Нужен язык, кого послать? Опять меня. В таких заварухах бывал – всё как с гуся вода. Три года в окопах на передовой вшей кормил – и ни одной царапины. Говорили мне: на тебя, Федор, немцы еще смерть по размеру не подобрали… А отчего я бесшабашный был? Как вспомню детство свое голодное, как с девяти лет коров пас, а с четырнадцати подсобником в мастерских надрывался – так нисколько не жаль мне этой жизни, пропади она пропадом… А теперь я смерти бояться стал, очень мне хочется посмотреть, какая она будет – новая жизнь…

      Рядом разговаривали Резов с Нимцовичем. Тихон понял – старый рабочий хорошо знает этого человека, иначе бы так не откровенничал:

      – Ты мне вот что, Семен, объясни – как же мы мятеж проглядели? Ведь это не дом обворовать – такой большой город захватить. Тут подготовка нужна. Вот я тебя и хочу спросить: где была наша чека? О том, что к нам в город золотопогонников много наехало, что расположен он удачно, – это я знаю. Растолкуй, почему чекисты белякам вовремя руки не повязали?

      – Трудный вопрос, Иван, задаешь, – не сразу ответил Нимцович. – Я и сам еще многое не пойму. Знаешь, кто меня арестовал?

      – Кто?

      – Менкер, секретарь чека. В ночь на шестое я остался в Губкоме. Когда офицеры туда пожаловали, смог убежать, полдня прятался в дровах во дворе. Потом решил – была не была, попробую вырваться из города. Иду по Рождественской, а навстречу Менкер с какими-то людьми. Ну, думаю, свои. Бросился к ним, а он орет: «Держи комиссара!» Револьвер я вытащил, а убить предателя не успел.

      – И меня Менкер