Смирительная рубашка для гениев. Сергей Арно

большее количество здравого смысла, но ошибся. Играли они вдумчиво, подолгу замирая над каждым ходом, но я никак не мог понять смысл игры, потому что фигуры переставлялись у них в любом порядке и в любом направлении. Прошло несколько минут, прежде чем я догадался, что они не играют, а просто двигают фигуры как попало и кто какую хочет, а единственное шахматное правило, которое строго соблюдалось, это то, что совершали они ходы по очереди. Перешел к другому столу – происходившее за ним больше напоминало шахматную игру. Двое игравших показались мне знакомыми. Хотя откуда здесь взяться знакомым?! Первый – взъерошенный, лет тридцати пяти, в пижаме был широкоплеч и худ, второй – небольшого роста, лысый, лет сорока. Третьего в расчет можно было не брать, судя по бессмысленному выражению лица, открытому рту и тому, как он неотрывно следил за фигурами на доске, будто ожидая, что они разбегутся он участия в интеллектуальной игре не принимал, а был так, для мебели.

      – Ну, чего смотришь, дурилка картонная? Подскажи, как победить, – сказал лысый, бросив на меня взгляд.

      Придурок, сидевший рядом, приняв это на свой счет, сладострастно высунул язык и потянулся к фигурам. Ему тоже хотелось передвинуть что-нибудь на доске, но лысый дал ему по руке, и придурок успокоился.

      – Да это сумасшедший, которого мы в кабинете заведующего видели, – сказал взъерошенный, даже не посмотрев в мою сторону.

      И тут я их узнал.

      – Ферзь Е-семь, – сказал я, оценив обстановку на доске.

      – Играешь? – спросил взъерошенный и почесал за ухом.

      – Немного.

      – А я думал, ты совсем дурик, – он окинул меня взглядом. – Вид у тебя. – окинув меня взглядом, он покрутил пальцем у виска, – как у всех новеньких, – взгляд его вдруг переменился, сделавшись напряженным и подозрительным. – А почему ты к нам подошел?

      – Да так. Смотрю, в шахматы играют.

      – Ладно, поверим. Андрей меня зовут.

      Лысого звали Жорик. Придурок с открытым ртом, наблюдавший за игрой, подскочил и, добродушно улыбаясь, тоже протянул руку. Я пожал ее и назвал свое имя, но придурок только молча улыбался и тряс, и тряс мою руку.

      – Отпусти его, Дурашлеп! – прикрикнул на психа взъерошенный, и тот тут же отпустил.

      – Его Дурашлеп зовут, – сказал лысый, улыбаясь. Глядя не него, я понял, что и лысый и взъерошенный, хоть и играют в шахматы, но тоже не в своем уме. Не так, конечно, как Дурашлеп -просто полудурки.

      Мы сыграли партию с Андреем. Я довольно быстро выиграл, хотя ему и помогал Жорик, -сказался опыт игры с соседом. Шахматы отвлекли от печальных мыслей. Я смотрел на Андрея и не мог отделаться от чувства, что уже знал его раньше, еще до больницы.

      – Будешь учить меня играть в шахматы. А то Жорика в понедельник выписывают, – кивнул он на лысого. – Медицина против него оказалась бессильна. Ты в какой палате устроился?

      – Не знаю пока.

      – Тогда ляжешь рядом со мной. если шпионить не будешь.

      Что означали его последние слова, я не понял: в этой больнице анализировать