Атаман. Черная месса. Андрей Воронин

к нам обратились как положено. Шеф позволил им постоять пару дней и следовать дальше.

      – Не знаю я про чужие дела и знать не хочу. Своих хватает.

      – Шеф терпеть не может, когда подрывают его авторитет. Что получается? Он дает добро, а какие-то ублюдки вдруг устраивают Варфоломеевскую ночь. Нехорошо, правда ведь? Нельзя это просто так оставить!

      – Я уже сказал: у нас в городе все тихо. Где там что стряслось, я без понятия.

      – Не надо ля-ля. Все ты знаешь и ухо держишь востро. Потому и Софу обругал, что не время ей было сейчас приводить неизвестно кого домой.

      – Много всякого всего народ гонит. Сразу не поймешь, правда или нет.

      – Тебе понимать необязательно, я сам разберусь. Главное, дай мне с ней поговорить.

      – С кем?

      – Со свидетельницей. Она же их видела собственными глазами.

* * *

      Как ни пытался толстяк разубедить Терпухина, это ему не удалось. Юрий сел на заднее сиденье «БМВ», перекрашенного по цыганскому заказу в белый цвет, и машина тронулась с места.

      Толстяк боялся поворачиваться спиной, всю дорогу сидел вполоборота. Настроение его изменилось. Теперь он доказывал, что не общался со свидетельницей, ни о чем ее не выспрашивал.

      – Она вообще ни с кем не хочет разговаривать. Страху такого натерпелась, у нее язык отнялся!

      – Ты ей, главное, скажи, что их найдут и накажут. Найдут быстро, если она не будет молчать.

      – Попробую. Только насильно рот человеку не откроешь.

      – По-хорошему, ласково. Два слова скажи, дальше я сам.

      Через распахнутые ворота белый «БМВ» заехал на участок, заросший травой, как и у Софы, только в три раза больший по площади. И дом был больше, со множеством разномастных пристроек. За большим столом, вынесенным на свежий воздух, собралось человек десять. Овчарка сразу дернулась, натянула цепь и отчаянно залаяла на незнакомца.

      Люди тоже проявили враждебность, особенно несколько молодых парней, вскочивших на ноги. Можно было подумать, что каждого из них тоже удерживает невидимая натянутая цепь, иначе все разом кинулись бы на светлоглазого мужчину. Значит, свидетельница где-то рядом. В каждом незнакомце славянского типа они видели угрозу.

      Толстый цыган с мрачноватым видом бросил пару слов. Слова настолько же убедили людей за столом, насколько самого толстяка убедила Софа. Враждебности меньше не стало, хотя никто не посмел открыто протестовать.

      По кивку старшего один из молодых ребят, скрипя зубами, проверил гостя на предмет оружия. Сам толстяк скрылся в одной из пристроек и уже через пару минут показался снова, отвел Атамана в сторону.

      – Извини, уважаемый. Не хочет она, даже на меня смотреть не стала.

      – Все понимаю. Только потом будет поздно. Вдруг дело одним табором не ограничится? Вдруг еще кто из ваших пострадает?

      – Хочешь – сам зайди. Только, извини, одного не пущу. Кто-нибудь из наших будет рядом.

      «Любой светловолосый мужчина в ближайшие недели будет вызывать у спасшейся цыганки ужас. Лучше поговорить