Атаман. Черная месса. Андрей Воронин

его на живот, вдавил колено в позвоночник.

      – Не мешай, прошу тебя. Наберись терпения, дождись, пока я освобожусь.

      Ослабив хватку, он выпустил противника, позволив тому подняться на ноги. Молодой цыган отпрянул на несколько шагов и встал в стойку, пружинисто покачиваясь на широко расставленных ногах.

      – Потом, – махнул рукой Терпухин, отшвырнув в его сторону нож.

      Такого подарка парень не ожидал. Он точно знал, что этот человек безоружен. И снова с легкостью предоставляет преимущество? На несколько секунд цыган опешил, потом попятился назад, за угол. Атаман провел ладонью по волосам, чтобы снова сосредоточиться, и занял прежнюю позицию у стены, неподалеку от окна.

      – Ну что решила? Скажи хоть словечко.

      – Уходи, – раздалось едва слышно.

      Ничего не оставалось, как признать свое поражение. Запасных вариантов Атаман заготовить не успел.

      Когда он вернулся во двор перед домом, его встретили напряженным молчанием. Но градус враждебности явно поубавился. Все поняли, что незнакомец ничего не добился и отступил, не желая ломать копья. Парень, прокравшийся через сирень с ножом, стоял скрестив руки, не выказывая намерений затеять новую стычку. Даже овчарка залаяла на Терпухина без прежнего ожесточения.

      Водитель еще сидел за рулем «БМВ», толстяк предложил подвезти Юрия. Атаман отказался, решив пройтись пешком и собраться с мыслями.

      Он долго шел не сворачивая, пока его не нагнала запыхавшаяся крашеная цыганка, одна из тех, кого он встретил во дворе. Нет, еще раньше. Теперь Терпухин узнал ее, это она рано утром зашла с ребенком на руках в вагон просить милостыню.

      – Постой, – утерев рукавом вспотевший лоб, она уперлась руками в бока.

      Взглянула пристально, будто хотела просветить насквозь.

      – Ты ж хотел узнать…

      В карих глазах отражалось нечто большее, чем беспокойство о деле. Не раз и не два Юрию приходилось видеть такие взгляды – он нравился многим женщинам.

      – Еще как хотел.

      – Тогда послушай. Она только со мной поделилась, никто про это не знает. Давай отойдем с дороги, не хочу, чтобы нас видели.

      Цыганка поправила на голове цветастый платок, чтобы Терпухин не видел темных волос, отросших от корней и портящих всю красоту. Объяснила, что вместе с подругой ухаживала за Маней первые дни, кормила с ложечки.

      – Врачу не показывали?

      – Зачем? Ее не ранили, даже не задели. Только напугали сильно, стреляли вдогонку.

      – На коня заскочить успела?

      – А ты откуда знаешь?

      – Я был там той же ночью, видел, что натворили…

      – Только не рассказывай, не надо, – цыганка невольно зажмурилась.

      – Спрятаться ей было негде. Только ускакать.

      – Она теперь всех мужчин боится, даже наших цыган. Я хотела предупредить, чтобы ты время попусту не тратил. Но ты ведь все равно не поверил бы, попытал бы счастья.

      – Попытал бы.

      – Я одного боялась – вдруг не догоню, вдруг ты свернуть успеешь… Теперь она