Мстислав Храбрый. Александр Майборода

что я могу ответить? – проговорил Владимир. – Конечно, сказал, что люблю.

      – А она? – спросил Добрыня.

      – Конечно, не поверила, – сказал Владимир.

      – Да, Олава сильно разозлена. Да и другие. Но этого и следовало ожидать, – сказал Добрыня.

      Владимир махнул рукой:

      – Да что же мне может грозить от женщин? Они ни на что не способны, кроме как слезы лить.

      Добрыня покачал головой:

      – Ой, не промахнись князь. Вот Феофано, мать Анны, отравила мужа и сделала любовника императором…

      – Мы не в Константинополе, – недовольно возразил Владимир.

      – Женщины везде одинаковы. Они коварны. И если что задумали, то сотворят. Может, если и не зарежут ножом, то отравят, – сказал Добрыня.

      – Она не говорила прямо, что кто-то из жен хочет убить меня, – заметил Владимир. – Если бы знала, она сказала бы мне.

      Добрыня снова покачал головой:

      – Олава сильная ведунья, и не зря она тебя предупредила об опасности.

      – Ты думаешь, что она хочет убить меня? – с тревогой в голосе спросил Владимир.

      – Олава? – сказал Добрыня. – Возможно… Она – первая твоя жена. Зная, что ты хочешь отказаться от нее, она, конечно, обижена.

      – Она любит меня, – напомнил Владимир.

      – Ты отказался от нее. А от любви до ненависти один шаг, – сказал Добрыня.

      – Не боюсь я женщин, – сказал Владимир. – Кто может отважиться убить меня?

      – Любая, – сказал Добрыня.

      – Только не Олава, – убежденно проговорил Владимир.

      – Отчего же? – промолвил Добрыня. – Она колдунья и знает яды.

      – Если бы Олава хотела убить, то не предупреждала бы, – сказал Владимир. – Нет, только не Олава.

      – Но ведь для чего-то тебя она предупреждала? – проговорил Добрыня.

      – Может – Аделина? – предположил Владимир и сам себе возразил: – Аделина – самая тихая. Она точно неспособна на убийство.

      – А Юлия? – спросил Добрыня. – Она зла на тебя. Высокомерна. Ромейка!

      – Но она мне не жена, – сказал Владимир и рассудил: – Когда я откажусь от остальных жен, ее положение не изменится. Поэтому для нее мои намерения не имеют значения. И может быть, даже для нее это будет выгоднее.

      – Да в чем же ее выгода? – с недоумением спросил Добрыня.

      Владимир усмехнулся:

      – Да хотя бы позлорадствовать над бывшими женами. Юлия – гадюка! Горе других моих жен – на радость ей.

      – У Юлии есть причина ненавидеть тебя. Но ты ее Святополка признал своим сыном. Она дорожит этим и не допустит, чтобы у тебя было хотя бы малейшее недовольство ею и ее сыном, – рассудил Добрыня и задумчиво проговорил: – Значит, остается Рогнеда… Я думал об этом с самого начала. Она много раз говорила о ненависти к тебе.

      – Значит – Рогнеда? – проговорил Владимир. – Что же – своенравна, горда, горяча. В ее душе горит месть за убитых родственников. Она может. Но как узнать, что она замышляет?

      – Да чего гадать? – проговорил Добрыня. – Лучше отправь жен по отдаленным городкам. Пусть живут сами