Ночь без конца. Агата Кристи

к картинам не применимы те же правила, что применимы ко всяким другим вещам. Кто-то мог зайти куда-то – вроде этого места – в потрепанном старом костюме и в рубашке с замахрившимися манжетами, а оказаться миллионером, пожелавшим пополнить свою коллекцию. Или он мог зайти, одетый в новое да дешевое – вот вроде меня, – но почему-то вдруг загоревшись такой охотой купить картину, что сумел собрать деньжат, пусть даже сплутовав для этого.

      – Прекрасный образец творчества этого художника, – сказал человек, державший картину.

      – Сколько? – с живостью поинтересовался я.

      – Двадцать пять тысяч, – ответил он своим тихим голосом.

      Я хорошо умею сохранять невозмутимое выражение лица. Ничего не показал. Ну, по крайней мере, думаю, что не показал. Он добавил к сказанному какое-то имя, оно звучало как иностранное. Имя художника, решил я, и что картина только что прибыла на продажу из какого-то загородного дома, где жившие там люди даже понятия не имели, что это такое. Я держал марку.

      – Деньги большие, но ведь его картина того стоит, я полагаю, – произнес я.

      Двадцать пять тысяч фунтов. Хорошенький смех!

      – Да, – вздохнул человек. – Да, это верно.

      Он очень осторожно опустил картину и отнес ее обратно в витрину. Взглянул на меня, улыбнулся и заметил:

      – У вас хороший вкус.

      Я почувствовал, что мы с ним, в общем-то, понимаем друг друга. Поблагодарил его и вышел на Бонд-стрит.

      Глава 3

      Я не очень много знаю о том, как надо про все записывать, то есть я хочу сказать, о том, как бы это делал настоящий писатель. Например, вот этот факт про картину. Ведь это вообще ни к чему не относится. Что я хочу сказать, так то, что ничего ведь из этой истории не вышло, ни к чему она не привела, и все-таки я чувствую, что она как-то важна, что она занимает какое-то свое место. Она – одно из случившихся со мною событий, которое что-то для меня значило. Так же, как что-то значила для меня Земля цыгана. Как что-то для меня значил Сантоникс.

      Я пока про него совсем немного сказал. Он был архитектор. Вы, конечно, уже сами могли догадаться. Архитекторы – это тоже что-то такое, с чем я никогда особых дел не имел, хотя о строительстве кое-что знаю – не так уж много. Сантоникса я встретил во время моих разъездов. Как раз когда я шофером работал, богачей возил по всяким местам. Раз или два даже за границу возил: пару раз в Германию – я немного знаю немецкий, и один или два раза во Францию – какое-то представление о французском у меня тоже имеется, а один раз – в Португалию. Пассажиры мои обычно были люди пожилые, которые деньгами и плохим здоровьем обладали, как правило, в равном количестве.

      Когда возишь по всяким местам таких людей, приходишь к мысли, что деньги вовсе не такое великое благо, в конечном-то счете. Со всеми их неожиданными сердечными приступами, с кучей флаконов с малюсенькими пилюлями, которые надо то и дело принимать, с постоянным раздражением из-за еды и обслуживания в отелях. Большинство